"Джон Браннер и Х*рх* Л**с Б*рх*с. Мертвец (Опыт посмертного соавторства)" - читать интересную книгу автора

John Brurmer. J*rg* L**s B*rg*s. The Dead Man. F&SF, Oct/Nov 1992.
Джон Браннер и Х*рх* Л**с Б*рх*с

Мертвец.

Опыт посмертного соавторства

За Рио Галац, где пампа лежит грязным коричневым одеялом, постеленным
сонным гаучо... только вместо блох по нему прыгают зайцы, я впервые
услыхал о человеке, который некогда несомненно был мертв, но теперь
разговаривал и ходил. Называли его по-разному - Энеро, Анакуэль, Ретрато
или Розарио, но, выспрашивая заново посетителей в очередной унылой
лавчонке, я ощущал, что собеседники мои прекрасно знают его имя, только
звуки не шли с их губ.
Однажды вечером перед грозой я прибыл в угрюмый город, имени которого
не хочу здесь называть. Священник приютил меня. Пожилая женщина -
неразговорчивая, загорелая, с щелью между передними зубами - подала нам
тортильи, обжаренное мясо и жесткие недоваренные бобы; трапезу мы запили
кислым пивом. Потом, прикуривая от медной почерневшей лампы одну из трех
моих последних сигар, священник проговорил:
- Вы прибыли сюда из-за Лазаря.
- Почему вы так решили? - возразил я, стараясь скрыть облегчение, - это
было то самое имя.
- Потому что нас не посещают по иной причине... разве что забредают
путники, утомленные пампой, да редкие бродягиторговцы. Вы не из тех и не
из других. Утром, если хотите, можете встретиться с ним. Не угодно ли
услышать его историю?
- А его и в самом деле зовут Лазарем?
- Нет, конечно.
- Прошу вас, продолжайте.

* * *

Имя у него определенно было - ведь крестили же его, - только более им
никто не пользуется. Даже он сам не произносит его. Мать его умерла в
родах, отец сгорел от какой-то лихорадки через несколько лет после этого,
воспитывал его двоюродный брат. Рос он как всякий мальчишка в наших краях;
ездить верхом выучился едва ли не раньше, чем ходить, а о домашней скотине
знал больше, чем о роде людском.
У двоюродного брата были свои сыновья, и ему приходилось занимать
подчиненное положение, в особенности по отношению к старшему из них,
Луису, его ровеснику. Хотя он и был выше, сильнее и - вне сомнения -
смышленее, но таил обиды, пока ему не исполнилось семнадцать: словно бы
под густым слоем пыли в сердце его горела просыпанная порохом дорожка.
Тут двоюродный брат вместе с приемным отцом решили, что он уже
достаточно созрел, чтобы ездить с мужчинами из estansia [Поместье (исп.)]
пить и плясать, хвастать и драться, если придется. Так у нас принято.
Здесь развлечений немного.
Через несколько месяцев он сделался невыносим. В новой для него
городской обстановке он явил свое истинное лицо. Он изобретал гнуснейшие