"Ханс Кристиан Браннер. Ариэль" - читать интересную книгу автора

отодвинулась от него. Он знал все это - и спал. Очнулась мысль и стала
биться об скорлупу сна, сковавшего его, но он не допустил ее до себя и вновь
извергнул в пространство, где она скрылась, как метеор, прочертивший свой
короткий и светлый путь в ночном небе.
В самом разгаре сна на него вдруг нашла тревога; он повернулся к
чужому, далекому существу рядом с собой, протянул к нему руки и в потемках
стал искать ту, что недавно была с ним, но какой чужой и далекой казалась
она теперь... хоть и она тоже повернулась к нему и обняла его и оба сонных
дыхания слились во мраке в единый ровный напев.
Когда он очнулся вновь, дрова в печи давно уже прогорели. Пройдя сквозь
стены, морской воздух наполнил низкую комнату влажным холодом, за тонкой
занавеской серым и недвижным пологом стояла рассветная мгла. Убрав голову с
плеча, женщины, он высвободился из ее объятий, тихо, не смея дышать из
страха ее разбудить, ступил в чем мать родила на деревянный пол, пошатываясь
на слабых, неверных ногах, словно бы разучившихся ходить. Ощупью начал он
пробираться сквозь тьму, сквозь лабиринт разных предметов, дивясь в то же
время тому, что слабый отсвет зари не вплывает в окошко, а, напротив, вроде
бы отодвигается вдаль. Где ты? - спросил он себя. Зачем ты здесь? И тут
вдруг светлый квадрат прыгнул ему навстречу; он споткнулся, стал падать, но
успел ухватиться за что-то и устоял на ногах, держась двумя руками за
подоконник.
Он приподнял занавеску и выглянул в рассветную мглу. Стайка песчаных
тропок убегала от дома в щетинистый мрак вересковой чащи, теряясь в роще
молодых сосенок ростом с человека, а за черной межой сосняка горбились, то
взмывая вверх, то срываясь вниз, простыни голых песков, но чуть подальше,
взметнувшись ввысь и слившись в одну гряду, вдруг скрывались в белой пучине.
Там кончался мир. Он удивился: ведь дом построен на высоком взгорке и вчера
отсюда отчетливо было видно море; даже когда стемнело, они, стоя вдвоем на
террасе, провожали глазами большой корабль, весь в огнях, который медленно
проплывал мимо, а после, глубокой ночью, долго лежали без сна, слушая, как
где-то, совсем уж неподалеку, хлюпают на воде, стукаясь друг о друга,
рыбачьи лодки. Но нынче вокруг не слышно ни звука, ничто не пошевельнется в
окаменевшем черно-белом пейзаже, даже птицы не парят в поднебесье и не
повеет ветерком с незримого моря, только и есть что память о шествии моря в
застывших волнах песка и следы буйства ветра в полегших ветвях сосны.
Он сказал себе: это обман зрения, не мог же за ночь так обезлюдеть
берег, кругом, среди скал, есть и другие дачи, и пусть нынче поздняя осень и
дачи стоят пустые, все же они не исчезли с лица земли; должно быть, они
по-прежнему прячутся среди скал, с их крышами, трубами, с их маленькими
веселыми окнами, а чуть повыше прорезает пейзаж приморская улица, вьется
среди усадеб, лавок и мастерских, - не могла ведь за ночь вымереть вся
округа, должна же прийти откуда-то живая весть. Он напряженно вслушивался в
тишину, надеясь услышать человеческие голоса, тарахтенье моторов, шум
проносящихся мимо машин, но не было ничего, кроме плотной стены безмолвия, а
когда он вновь устремился взглядом в прибрежный простор, не было уже и
песчаных волн и совершенно стерлась черная межа сосняка, зато прямо у него
на глазах белая мгла пожирала одно дерево за другим.
Туман, сказал он, просто туман ползет с моря, за ночь переменилась
погода, похолодало, и, стало быть, нечему удивляться и нечего, право,
страшиться. Но ужас уже захлестнул его, и холод стиснул ледяными тисками, он