"Ханс Кристиан Браннер. Корабль" - читать интересную книгу автора

Да, я спал. Но чуть погодя его рука как-то неуверенно коснулась моего
затылка, моих волос, и тогда во мне словно лопнул обруч, и я вскочил так
резко, что перина упала на пол.
- Папа!
- Йоханнес, сынок!
У меня уже был готов план: от всего отпираться, но, когда он сидел вот
так рядом, большой, расплывающийся в сумерках, большой и неотвратимый, весь
мой план разлетелся на куски, как разлетелись деревянные планки, все, все
разлетелось. Плачь, приказал я себе и заплакал, будто меня хлестнули
кнутом.
- Папа, я не виноват... я его уронил... я не нарочно...
Его рука все еще поглаживала мой затылок, мои волосы так неуверенно...
Я готов был закричать от этой ласки, я плакал, чтобы не кричать. Он не
побил меня, думал я, не переставая плакать, и плакал все сильней, чтобы он
меня не бил.
- Прости! - выдохнул я сквозь слезы. - Прости, папа.
Но от слова "прости" слезы потекли еще сильней, я был вне себя от
горя, я был безутешен. Пусть делает со мной что хочет.
А его рука продвигалась все ближе, словно искала что-то и не могла
найти, а его голос опять пробился ко мне, срывающийся, хриплый, время от
времени отец прокашливался и замолкал.
- Ты не должен просить у меня прощения, Йоханнес. Я все знаю. Это я
должен просить у тебя прощения. Ведь не ты же... Потом, может быть... Не
думай про этот дурацкий корабль. Стоит ли нам с тобой огорчаться из-за
такой чепухи. Правильно я говорю, Йоханнес, нам с тобой? Но остальным мы
ничего не скажем. Какое им дело? Это был наш корабль, твой и мой, мы с
тобой сохраним нашу тайну, договорились? Верно я говорю, Йоханнес, мы с
тобой?
И он все твердил "мы с тобой" да "мы с тобой" и что мы будем держаться
вместе, и любить друг друга, и дружить. А немного спустя он снова завел
речь про козлика и тележку, которые он обещал мне купить и непременно
купит, пусть я не думаю, будто он забыл про свое обещание. Вот когда у меня
будет следующий день рождения, тогда... Но про парусную лодку и про причал
он больше ничего не говорил. А под конец он принес мне подарок, который и
взаправду купил, это был флажок, датский флаг на подставке, я еще мог
различить сквозь сумерки белый крест и позолоченный верх древка. Он
поместил флажок в ногах моей постели, чтобы я сразу увидел его, как только
проснусь.
Когда он наконец ушел, я ощутил внутри какую-то странную пустоту,
какое-то смущение и неуверенность, я ничего не мог понять. Отцы моих друзей
всыпали бы им за такое дело по первое число, но тем бы все и кончилось. Мои
друзья говорили отец, испытывая при этом гордость и немножко, самую
малость, страх. А я?
Отец так и не начал отстраивать корабль заново. После этого случая я
помню только, как он заболел и в конце концов умер. Но на рассвете я лежу
порой без сна и пытаюсь представить себе, каким же он все-таки был, мой
отец. Я делаю это отчасти против воли и всякий раз останавливаюсь, дойдя до
корабля. После этого мне бывает очень трудно снова заснуть. Впрочем, я уже
говорил, что, может быть, несколько преувеличиваю. Утренние часы - не
лучшее время для воспоминаний.