"Ханс Кристиан Браннер. Корабль" - читать интересную книгу автора

его на лету. Ничего не получилось, я только хуже его подтолкнул, и он упал
кверху килем, и две мачты хрустнули. У меня сердце замерло от ужаса.
Ой-ой-ой! Но корабль уже лежал на полу среди груды треснувших планок и
оборванных нитей, корабль сломался, совсем, сломался такелаж, все
сломалось. Боже, боже! Свен стоял поодаль и наблюдал.
- Ну, достанется тебе на орехи! - услышал я голос Свена. - Он тебя
убьет.
Да, он меня убьет. У меня не оставалось другого выхода, кроме как
принять неизбежное. Я упал навзничь, я лежал на полу, я кашлял и смеялся до
слез. Э-ге-гей! И я снова повел потерпевший крушение корабль по бурным
волнам и размозжил бушприт о край письменного стола, я доломал последнюю
мачту и дорвал снасти. Я икал, смеялся и плакал одновременно. Дальше помню,
как мы оба услышали голос матери, она звала нас из кухни. Мой брат Свен
помог мне в два счета водворить корабль на прежнее место, обломки, куски -
словом, все. Ящик - на замок, ключ - в чернильницу.
- Теперь смотри помалкивай! - шепнул Свен и первым вышел из каюты,
невозмутимый и равнодушный, показав мне свою короткую толстую шею. А ведь
это он погубил корабль. Он увидел корабль и погубил. И вдруг во мне
вспыхнула ненависть к моему брату Свену.
Отец позвонил, что придет поздно вечером, его задержала в конторе
срочная работа. Весь день я не чувствовал ни рук, ни ног. Я окаменел от
страха и мечтал только, чтобы все скорей кончилось, чтобы он пришел и
наконец избил меня. За обедом кусок не шел мне в горло, я сидел, давился и
не мог проглотить ни крошки.
- Что с тобой, Йоханнес? - спрашивала мать. - Ты не заболел?
А я и в самом деле заболел, я думал об одном: поскорей добраться до
постели. Раздеваясь, я поглядел на себя в зеркало - лицо у меня было совсем
бледное, может, я и в самом деле заболел, может, умру от своей болезни. Я
лег лицом к стене, укрылся с головой и приготовился умирать. Нет и нет.
Господи, умереть бы скорей.
Вечер был ясный, мало-помалу я начал различать отблески воды, игравшие
на потолке. Бесконечно долго я созерцал эти отблески и вдруг услышал в
соседней комнате голос отца. Я не слышал, как он вернулся, но это был его
голос и его шаги взад-вперед. Я лежал скрючившись, в оцепенении и ждал,
когда шаги переместятся в каюту, когда он сядет и ножки стула царапнут по
полу. Ничего подобного. Он все говорил, говорил в соседней комнате низким,
хриплым голосом. Слов я не различал. Может, он вообще туда не пойдет,
может, он забыл про корабль и про все на свете, может, он так никогда и не
войдет в каюту?
Но нет, вошел. Много, много спустя, когда угомонилась игра волн на
потолке и густые сумерки хлынули с улицы сквозь белую гардину, я услышал,
как он входит в каюту. Не знаю, сквозь сон или наяву, но я слышал все:
шаги, царапанье ножек по полу и поворот ключа в замке. Но дальше ничего не
произошло. Там по-прежнему стояла тишина, долгое время стояла полная
тишина. А потом опять раздались шаги, нескончаемые шаги взад-вперед.
Проснулся я оттого, что отец сидел возле моей постели. Я и во сне
сознавал, что он здесь сидит, но боролся как мог, чтобы не проснуться. И,
даже проснувшись, я не подал виду, я лежал, подтянув колени к подбородку, и
что есть силы сжимал веки.
- Йоханнес... Йоханнес, ты спишь?