"Ханс Кристиан Браннер. Первое утро (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

ее были двумя нежными, хрупкими птицами, на минуту нашедшими убежище у него.
Она сказала что-то о том, что ему следует уложить вещи - ведь они уже
подъезжают. Он кивнул, поняв ее, и встал. Руки причудливо вытягивались,
плыли в бледном свете купе, среди мертвых и спящих. Вечность звенела в ушах.
Поезд остановился, и они зашагали по мокрому черному асфальту перрона,
в котором отражались фонари. Прошли через вокзал и вышли на портовую
площадь. В заливе бушевал черный шторм, их уже ожидал паром, сиявший, рядами
огней. Чемодан был тяжелый, он на минуту поставил его.
- Мне холодно, - сказала она и взяла его под руку. - Меня укачает. Он
ответил, что по морю придется плыть недолго, скоро они пойдут под прикрытием
шведского берега.
- Тебе надо выпить, чтобы согреться, - сказал он. - Хорошо бы и поесть
тоже.
А сам думал: еще не поздно повернуть назад - и знал, что и она думает
то же. Они беспрерывно говорили, чтобы скрыть свои мысли.
Взойдя на паром, они спустились в ресторан выпить по рюмке портвейна.
Но когда пол и стены задрожали и повернуть назад было уже невозможно, они
поспешно поднялись по узкому крутому трапу на верхнюю палубу. Сидели там,
тесно прижавшись друг к другу, в самом сердце шторма, под ними был паром,
где-то звонил колокол, за ними сверкали огни Зеландии, глубоко внизу с шумом
расплывались во мраке белые пятна пены. Ее лицо в эту штормовую погоду
казалось белым и изможденным, глаза были большие и черные, далекие огни
отражались в них фосфорическим светом.
- Мне холодно, - сказала она, хотя они сидели, прижавшись друг к другу;
он снял с себя пальто и плотно накрыл им ее и себя.
Теперь они уже не могли видеть друг друга в этом густом, мохнатом
мраке, похожем на пещеру, но могли разговаривать.
- Я такая старая, - сказала она, - слишком старая для тебя. Он
засмеялся так, что пещера задрожала.
- Да, - настаивала она, - мы почти ровесники, и я уже старая дева.
Скоро у меня появятся седые волосы, я поседею, постарею, не успеешь
оглянуться, как я буду сухой, сморщенной старухой...
Ее пальцы приютились под его пиджаком, и он почувствовал, какая она
маленькая и хрупкая, маленькая и старая. Он засмеялся от чудесного слова
"старая".
- Да, - ответил он, - ты старая. Старше всех, легче всех, меньше
всех. - Его обуяло чувство невообразимого счастья при мысли о том, что они
вместе состарятся, вместе умрут, он сжал ее и поцеловал где-то под ухом, где
у нее была крохотная коричневая родинка. У него голова кружилась при мысли
об этой маленькой родинке, которую он всегда будет находить на том же месте,
даже тогда, когда она состарится. - Спи, - сказал он. - Скоро мы приедем,
закрой глаза и спи.
Но они по-прежнему сидели рядом и слушали, как бушевало море внизу. Они
знали, что возврата нет.
Они сошли на берег, миновали тесную таможню, пересекли площадь, следуя
за рассыльным из гостиницы, который нес их чемодан. Шли порознь и молчали.
Он поглядывал на нее искоса, а она смотрела прямо перед собой, шла бесшумно,
скользящим шагом, с удивительной уверенностью, которой он не замечал у нее
раньше. Он знал, что рядом с ним шла его жизнь и смерть, быстрая, легкая,
молчаливая.