"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

демоны хранили молчание, а сам он был уже по ту сторону всяческого хмеля и
дурмана, один средь вопиющей бессмыслицы реальности, один со взрослым
ребенком на руках, который глотает слезы, дрожит от страха и, судорожно
всхлипывая, заикаясь, силится выговорить какое-то идиотское слово: "Пла...
мой пла... носовой пла..."
Он достал свой носовой платок и вытер ей лицо, аккуратно счистил
размазанные пятнышки черной краски на веках. Плач и всхлипывания понемногу
смолкли; затихнув, она взглянула на него оголенными красными глазами - как
ребенок, над которым надругались, подумалось ему, - и произнесла спокойно и
ясно:
- Я умру от этого, Том. Умру, если ты меня не спасешь.
Он сидел, держа ее на руках, и не знал, что ей еще сказать. А она вдруг
выпалила совсем другим тоном:
- Я ненавижу их. Ох, как ненавижу!
- Кого ты ненавидишь?
- Феликса, и Габриэля, и...
- Дафну?
- Нет, Дафну - нет. Ой нет, не Дафну.
- Дафну ты любишь?
- Может, и люблю. Не знаю. Я вообще ничего не знаю. И про себя тоже,
какая я сама. Не понимаю больше, запуталась вконец. Но я так боюсь Габриэля.
А Феликс - Феликса я ненавижу.
- А я думал, Феликс - твой любовник.
- Любовник! - Она возмущенно фыркнула, на личике выразилось
презрение. - Да он вообще не мужчина, ничего не может, только мастер на
всякие противоестественные штучки. Сперва он чего только надо мной не
проделывал, и все время говорил, молол какую-то непонятную чушь, думал, что
это ему поможет, а у самого ничего не получалось, и он злился на меня, и
бил, и говорил мне разные гадости, но у него все равно не получалось, и
тогда он стал требовать...
- Тсс, замолчи.
- Требовать, чтобы я говорила ему то же самое и проделывала над ним те
же гадкие противоестественные вещи, и я не отказывалась, потому что я его
ненавижу, но ничто, ничто ему не помогало, и вот теперь... нет, больше не
скажу.
- Ну так замолчи. Я сам все знаю.
- Знаешь, как это происходит? Они тебе рассказали?
- Не все ли равно, как это происходит. Не хочу я ничего слышать, это
всегда одно и то же. Вполне могу себе представить.
- Ничего ты не можешь. - Опустив глаза, она теребила свою юбку. - Это
вообще невозможно себе представить. Теперь мы с Дафной приходим к нему днем
и начинаем раздеваться, все с себя снимаем, а он сидит в своем кресле спиной
к нам и смотрит в большое зеркало, а потом мы пляшем вокруг него, показываем
язык, толкаем его, пинаем ногами, а он просто сидит в своем кресле, пока мы
пляшем и поем... нет, не скажу, что мы поем, ну вот, а после мы с Дафной
ложимся вместе на диван и... а он сидит в своем кресле и видит все в зеркале
и... ох, не надо мне было рассказывать, теперь ты будешь меня ненавидеть, я
знаю, теперь ты меня ненавидишь и презираешь, и...
- Перестань, замолчи. Я тебя не ненавижу.
- Нет, ненавидишь. Ты должен меня ненавидеть, слышишь, потому что я