"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу авторадействительно научусь танцевать, если буду нагишом танцевать для тебя и
думать только о тебе, потому что при этом я буду чувствовать, что... ну, как бы искупаю... искупаю свою вину перед тобой, мой любимый, может, я вообще только так, танцуя, и могу тебя любить? Нет, ты ничего не понял, да и что я говорю, на самом деле я ведь и в танцовщицы тоже не гожусь, но я люблю, люблю танцевать... Она повернулась к нему спиной и запрокинула голову назад, к нему на колени, она забросила вверх обнаженные руки и сцепила пальцы у него на шее. - Милый мой, любимый, позволь мне, пожалуйста! Дай мне потанцевать, слышишь? Возьми меня на руки, отнеси к себе в комнату, и я станцую для тебя прямо сейчас! Мне кажется, сейчас у меня получится. Любимый, мне кажется... - Встань, - сказал Томас, - ну же, встань! - Потому что их вдруг залил поток яркого света - перед ними на каминном ковре стояли рядом две пары ног: узкие серебряные туфельки Дафны и лаковые туфли Габриэля с широкими черными носами. - Встань, - повторил Томас, но она ничего не слышала и не видела, и ему пришлось силой расцепить ей пальцы и как следует ее встряхнуть, чтобы вернуть к действительности. И она наконец-то поднялась, она стояла, понурившись и свесив руки, как маленькая девочка, обманутая и потерянная, перед Дафной с ее белым луноподобным лицом и Габриэлем с его бездонным взглядом из-под роговых очков. Габриэль, оттопырив нижнюю губу, покачивал своей массивной головой. - Ах, Том, Том, - сказал он и пощелкал языком. - Как ты себя ведешь, Соня, - сказала Дафна. Встань, еще не поздно, сказал себе Томас, сознавая, что давно уже слишком поздно, и одновременно невольно усмехаясь: стоило ему услышать полосатой пижаме перед ее запертой дверью и услышал собственный призывный, молящий шепот в замочную скважину. - Напрасно ты улыбаешься, Мас, - сказала Дафна, и две смешные морщинки пролегли у нее между бровей. - Улыбаться тут нечему. Да уж, подумал Томас, улыбаться нечему. Но усмешка так и не сошла с его лица, потому что он уловил едва приметную дрожь в ее голосе и поймал себя на исполненной торжества мысли: сегодня ночью она меня впустит, сегодня она отопрет мне дверь, потому что ощутила некоторую неуверенность, а под утро, когда все будет позади и она поймет, что в действительности ничего не случилось, она почувствует одиночество, страх, усталость, и тогда ей понадобится поддержка и опора - она уткнется лицом мне под мышку и будет в полусне шептать мне на ухо свои инфантильные словечки, одарит меня новым драгоценным сокровищем: горсточкой дурашливых, пустых, бессмысленных словечек, которых мне достанет на месяцы и годы... Дафна взяла Соню под руку. - Идем, - она кивнула головой в сторону лестницы, - мне надо с тобой поговорить. И Соня послушно дала себя увести, Соня, которая не умеет танцевать, она как сомнамбула заскользила по ковру, а потом вверх по лестнице, понурив голову и свесив плети рук. Поднявшись на несколько ступенек, она вдруг обернулась и послала Томасу сияющий взгляд, хотя он пальцем не шевельнул, чтобы ей помочь. Встань, в последний раз сказал он себе, встань и помоги своей сестре по унижению, своей бедной сестренке-танцорке... И они исчезли из виду, он слышал, как отворилась дверь в комнату Дафны, где их поджидает |
|
|