"Ханс Кристиан Браннер. Никто не знает ночи " - читать интересную книгу автора

действительно научусь танцевать, если буду нагишом танцевать для тебя и
думать только о тебе, потому что при этом я буду чувствовать, что... ну, как
бы искупаю... искупаю свою вину перед тобой, мой любимый, может, я вообще
только так, танцуя, и могу тебя любить? Нет, ты ничего не понял, да и что я
говорю, на самом деле я ведь и в танцовщицы тоже не гожусь, но я люблю,
люблю танцевать...
Она повернулась к нему спиной и запрокинула голову назад, к нему на
колени, она забросила вверх обнаженные руки и сцепила пальцы у него на шее.
- Милый мой, любимый, позволь мне, пожалуйста! Дай мне потанцевать,
слышишь? Возьми меня на руки, отнеси к себе в комнату, и я станцую для тебя
прямо сейчас! Мне кажется, сейчас у меня получится. Любимый, мне кажется...
- Встань, - сказал Томас, - ну же, встань! - Потому что их вдруг залил
поток яркого света - перед ними на каминном ковре стояли рядом две пары ног:
узкие серебряные туфельки Дафны и лаковые туфли Габриэля с широкими черными
носами. - Встань, - повторил Томас, но она ничего не слышала и не видела, и
ему пришлось силой расцепить ей пальцы и как следует ее встряхнуть, чтобы
вернуть к действительности. И она наконец-то поднялась, она стояла,
понурившись и свесив руки, как маленькая девочка, обманутая и потерянная,
перед Дафной с ее белым луноподобным лицом и Габриэлем с его бездонным
взглядом из-под роговых очков.
Габриэль, оттопырив нижнюю губу, покачивал своей массивной головой.
- Ах, Том, Том, - сказал он и пощелкал языком.
- Как ты себя ведешь, Соня, - сказала Дафна.
Встань, еще не поздно, сказал себе Томас, сознавая, что давно уже
слишком поздно, и одновременно невольно усмехаясь: стоило ему услышать
серебряный колокольчик ее голоса, как он тотчас увидел себя стоящим в
полосатой пижаме перед ее запертой дверью и услышал собственный призывный,
молящий шепот в замочную скважину.
- Напрасно ты улыбаешься, Мас, - сказала Дафна, и две смешные морщинки
пролегли у нее между бровей. - Улыбаться тут нечему.
Да уж, подумал Томас, улыбаться нечему. Но усмешка так и не сошла с его
лица, потому что он уловил едва приметную дрожь в ее голосе и поймал себя на
исполненной торжества мысли: сегодня ночью она меня впустит, сегодня она
отопрет мне дверь, потому что ощутила некоторую неуверенность, а под утро,
когда все будет позади и она поймет, что в действительности ничего не
случилось, она почувствует одиночество, страх, усталость, и тогда ей
понадобится поддержка и опора - она уткнется лицом мне под мышку и будет в
полусне шептать мне на ухо свои инфантильные словечки, одарит меня новым
драгоценным сокровищем: горсточкой дурашливых, пустых, бессмысленных
словечек, которых мне достанет на месяцы и годы...
Дафна взяла Соню под руку.
- Идем, - она кивнула головой в сторону лестницы, - мне надо с тобой
поговорить.
И Соня послушно дала себя увести, Соня, которая не умеет танцевать, она
как сомнамбула заскользила по ковру, а потом вверх по лестнице, понурив
голову и свесив плети рук. Поднявшись на несколько ступенек, она вдруг
обернулась и послала Томасу сияющий взгляд, хотя он пальцем не шевельнул,
чтобы ей помочь. Встань, в последний раз сказал он себе, встань и помоги
своей сестре по унижению, своей бедной сестренке-танцорке... И они исчезли
из виду, он слышал, как отворилась дверь в комнату Дафны, где их поджидает