"Ханс Кристиан Браннер. Исаксен (психологическая новелла) " - читать интересную книгу автора

где шелестел сквозной ветер, холодный и безжалостный, как людская молва. Но
никто никогда не мог утверждать с уверенностью: то-то и то-то сказал
Феддерсен, то-то и то-то он сделал. Видели лишь, что возникал и исчезал он
внезапно, следуя своими неисповедимыми путями, и был он ужасен, весь
начиненный зловещим знанием о каждом из нас - кого уволят, кому понизят
оклад, - может, даже знанием о самом хозяине фирмы!
Вокруг Феддерсена вращались его спутники: бухгалтер, торговый агент
Люне и я. Конечно, в желтом телефонном справочнике под рубрикой нашей фирмы
бухгалтер именовался "заведующим бухгалтерией", Люне - "коммерческим
директором", а я - "начальником склада", но этими громкими титулами можно
было лишь тешиться в семейном кругу, в конторе же они слетали с нас, как
платье с голого короля, там нас называли просто-напросто "ребята
Феддерсена", и мы вертелись и извивались как могли, стараясь не прозевать
вспышек зеленого света, озарявших его мефистофельский лик с длинным, вечно
что-то вынюхивающим носом. Стоило только ему подняться и выйти из комнаты,
как мы начинали беспокойно ерзать на стульях: куда он пошел, что у него на
уме?
Вокруг меня вращались самые мелкие и презренные единицы Солнечной
системы - работяги, занятые "грубым физическим трудом". Хозяин фирмы даже не
знал их имен, они представлялись ему каким-то темным, безликим клубком, и,
если надо было кого-то из них уволить, он говорил: того рыженького,
курносого коротышку! Вспоминали о них всякий раз лишь в пору подведения
годового баланса, который всегда оставлял желать лучшего, а дальше все
разыгрывалось, будто на каком-нибудь хуторе, где хозяйка, замыслив недоброе,
может велеть кухарке: "Возьми вон того, пестрого, с короткими лапками..."
А уволить могли когда угодно; шепотом передавались слухи: то одного, то
другого из работяг прочили в жертву, и весной, когда фирма подводила годовой
итог, они прятались на складе за полками, чтобы их ненароком не заприметили
и не вздумали рассчитать. Но при том у них сложился свой особый солдатский
быт - с его тяжким трудом и пылью, кружкой пива, осушаемой где-нибудь в
углу, или сигаретой, угрожающе вспыхивающей во мраке подвала; были у них и
свои соленые шутки, свой тайный жаргон и условный свист, предупреждающий,
что идет начальство.
Долгое время я старался быть с ними на дружеской ноге, думал, что
владею их языком, что смогу, как нынче принято говорить, пробудить в них
живой интерес к работе. Впоследствии я узнал, что и меня, подобно другим,
они наградили кличкой: "студентом" прозвали они меня. И стоило мне
показаться на лестнице, как в подвале мгновенно смолкал громкий смех. А при
том они смотрели на меня свысока; или, может, мне это только казалось? Разве
я не был клерком, вооруженным всем, что приличествует этому званию:
письменным столом, лампой под зеленым абажуром и толстыми конторскими
книгами? Скоро я понял, что за их разбитным тоном кроется свое особое,
четкое представление о рангах. Был, например, среди них один парень, чье
усердие я хотел поощрить и потому поручил ему надзор за приемом товара; ему
выдали учетную тетрадь и предоставили письменный стол, за которым отныне ему
полагалось сидеть. Это был самый что ни на есть обыкновенный стол из
некрашеного дерева и без ящиков, но этого оказалось довольно, чтобы прежние
его товарищи от него отвернулись; а доступа в стан врага он не получил. И
парень стал бесцельно слоняться по комнатам: то сложит несколько цифр на
счетной машине, то без особой надобности полистает конторские книги. Прежде