"Ханс Кристиан Браннер. Исаксен (психологическая новелла) " - читать интересную книгу автора

посмотрел! Зачем, спрашивается, я загнал его в этот подвал, оторвал от
прежней работы? Нет, нет и еще раз нет, не станет он меня слушать, не о чем
ему со мной говорить! Он давно разгадал мои происки. Но правда на его
стороне, и правда восторжествует, хотя бы ему пришлось ради этого пойти к
самому хозяину фирмы!
Я слушал его разинув рот, пока наконец не догадался круто повернуться и
уйти. Прочь отсюда! Старик и вправду спятил. Как еще мог я поступить? Нельзя
же, в самом деле, допускать, чтобы подчиненный орал на тебя...
Но на узкой лестнице, ведущей из подвала наверх, стоял Феддерсен, и он
слышал все. Спокойно и властно он взял меня под руку:
- Надеюсь, теперь вы убедились, что дальше так продолжаться не может?
Спустя пять минут мы уже сидели в кабинете самого Больбьерга и делили
между собой жалованье Исаксена. Как раз перед этим я ходатайствовал о
прибавке, и мне положили двенадцать крон из шестидесяти, что он получал;
остальные 48 крон взяла себе фирма, а вся слава от успешно осуществленной
операции досталась Феддерсену. Владелец фирмы небрежно поиграл ножичком для
бумаги: подумаешь, дело обычное.
- Что ж, пришлите сюда этого Исаксена!
Я часто представляю себе, как Исаксен стоял перед хозяином фирмы-
серенький, безгласный осколок, случайно заброшенный в этот роскошный
кабинет. Должно быть, все завертелось у него в глазах; быть может, отпечатки
его пальцев до сих пор не стерлись со спинки стула, за который он ухватился.
Золотые рамы картин, будто лезвия сабель, угрожающе целились в него со всех
стен; ковер болотной трясиной засасывал его ноги; мягкие кресла наступали на
него, как разъяренные быки. И ему не дали сказать в свое оправдание ни
слова. Ни слова о своей горькой обиде, о травле и повседневных
издевательствах... Ничего.
На другой день Исаксен не пришел в контору к девяти утра. В первый раз
не пришел за все годы службы в фирме "Бумага Больбьерга", и работяги строили
скорбные лица и разговаривали друг с другом вполголоса, словно он уже умер.
Когда часы пробили девять, Феддерсен, оторвавшись от своих бумаг, поднял
голову и огляделся кругом. Затем он обернулся ко мне:
- А что, Исаксен?...
Я пожал плечами, и мы обменялись воровской улыбкой. В то утро мы были
добрыми друзьями - два сообщника после удачного дела.
Однако в десять часов позвонили из Фредриксбергского парка: там
заприметили маленького человечка, который сидел на скамейке и разговаривал
сам с собой. Судя по всему, он просидел в парке всю ночь, но добиться, чтобы
он назвал свое имя, адрес да и вообще сказал хоть что-нибудь связное, не
удалось. Расслышали лишь одно - название нашей фирмы, которое то и дело
повторялось в его речах. Приметы не вызывали сомнений: конечно же, это
Исаксен!
Мы с Феддерсеном сразу взяли такси и поехали в парк. Дул ветер, аллеи
были пусты, и мы еще издали увидали Исаксена. Он сидел на скамейке в
окружении двух-трех служащих парка и походил на крошечную больную канарейку,
которая вылетела из клетки и обреченно забилась под куст среди обступившей
ее враждебной природы. Высокие голые деревья раскачивались над его круглой
седой головкой, будто над могильным холмиком, а он сидел на скамье,
подрагивал усиками и что-то бормотал невнятно и кротко и казался в одно и то
же время старцем, постигшим высшую мудрость, и малым ребенком, потерявшим