"Валерий Брумель, Александр Лапшин "Не измени себе" (мемуары)" - читать интересную книгу автора

Походив по двору, мать сделала какое-то замечание сестрам, заглянула в
наполнявшуюся бочку, затем направилась обратно в дом. Исхудавшая, с
первыми признаками старческой походки, она вдруг остановилась и обернулась
в мою сторону.
Я затаился. Малейшее движение могло выдать меня.
Мать отвернулась от меня и вошла в дом. Согбенно, понуро...
Вместе с Димитрием я зашагал прочь из села. Меня душили боль, слезы и
ненависть к фашистам, из-за которых я должен был бояться глаз собственной
матери.
Я вдруг понял, что именно эта мразь и выдумала самую унизительную
философию: "Человек рожден для страданий".
- Вранье! Человек рожден для человека. Для своей матери, для своих сестер,
для своих братьев, для своего дома, для своей земли, какой бы она ни была
каменистой...
Институт мы нагнали в Баку. От него уже отстало около половины студентов.
На баржах мы переплыли Каспийское море, затем в течение двух недель
добирались до Кзыл-Орды. К этому времени немецкие войска предприняли
вторичное наступление на Сталинградском фронте. Сталинград объявили на
осадном положении.
В Кзыл-Орде власти выделили нам два барачных помещения, в них мы стали
жить и учиться. Институт произвел добор студентов из местных жителей.
Больше всего в институте оказалось корейцев.
Однажды меня вызвал к себе Арепьев.
- Понимаешь, - сказал он, - нашему институту дали задание углубить арык.
Коли все примутся за работу, с учебой ничего не получится. Ты парень
крепкий, собери человек тридцать - и ройте. А мы станем вас подкармливать
из общего котла.
- А с учебой как?
- Это уж как сможете. В оставшееся время.
Ширина километрового арыка равнялась пяти метрам, углублять его надо было
на полметра. Слежавшийся на дне песок походил на камень. Ломами и кирками
мы долбили его около полугода. Почти столько же шли бои под Сталинградом,
после которых гитлеровцев, наконец, погнали обратно...

Жил я с узбеком Апазовым у пожилого одинокого казаха, который между делом
научил нас шить тапочки. Помимо рытья арыка и учебы мы на этом немного
подрабатывали. Но еды все равно не хватало, особенно мяса.
Через год жизни в Кзыл-Орде я и узбек Апазов стали есть собачатину.
Научили нас этому корейцы. Они были единственными студентами, которые
тогда не голодали.
Мой друг Димитрий есть собак не мог. Как-то он признался:
- Если бы я не знал, какое это мясо. Но это же невозможно!
Я решил сделать для товарища доброе дело: я его загипнотизировал.
Согласившись на гипноз, Димитрий, видимо, догадывался о моих намерениях.
Но он был так голоден! Поначалу я приказал Димитрию не шевелиться и
сосредоточенно глядеть на языки пламени. Он послушно сел напротив костра и
замер. Через несколько минут я положил ему на затылок ладонь.
- Теперь смотри на меня... Прямо в глаза! В моих глазах ты видишь язычки
пламени... Они там... Внутри... Их все больше и больше... Тебе приятно от
них. Тебе очень тепло и спокойно... Тебе так хорошо, что хочется спать...