"Валерий Брумель, Александр Лапшин "Не измени себе" (мемуары)" - читать интересную книгу автораустроители соревнований пригласили бегуна на четыреста метров,
десятиборца, метателя молота и шестовика. Именно в этих видах легкой атлетики американцы потерпели поражение в Риме. Я и Скачков четко представляли обстановку, в которой придется выступать. Утомительный перелет на другой континент, акклиматизация, семь часов разницы во времени, агрессивно настроенные болельщики, которые заранее предвкушали момент, когда на их глазах русского начнут "укладывать на лопатки" - все это было не в мою пользу. Рекордсменом мира по-прежнему оставался Ник Джемс - 222, однако меня это не смущало. Американцы намеревались организовать три матчевые встречи. Первая должна была состояться через два дня после нашего прилета. Мне явно не хватало времени, чтобы полностью освоиться в новых условиях. Оставалось надеяться на дополнительный запас сил, на быструю врабатываемость организма. Первый матч состоялся в Нью-Йорке, в зале "Медисон Сквер Гарден". Огромный легкоатлетический манеж был забит до отказа. Американские болельщики меня ошеломили: нескончаемый шум, свист, топот, трещотки, трубы, дудки, гортанные выкрики. Люди курили, в зале висела настоящая дымовая завеса. Состязания начались с высоты 203 сантиметра. Взяли ее все пять человек - Ник Джемс, я и еще три американца. После 209 эти трое выбыли. Когда установили 213,5 сантиметра, в зале неожиданно установилась тишина. Я спросил переводчика: - Что случилось? - 213,5 сантиметра, - пояснил он, - по-американски семь футов. Кто их преодолеет, тот считается великим прыгуном Соединенных Штатов Америки. было лишь трое. Включая Ника Джемса. Эту высоту я взял с первой попытки. Однако зачислять меня в великие прыгуны публика не торопилась. Перед следующим прыжком Ника Джемса зрители вдруг стали указывать на меня пальцами и что-то выкрикивать. Я опять обратился к переводчику: - Что они от него хотят? - Они требуют: "Возьми его, возьми!" Скажу откровенно: меня это задело. Высоту 215 я перелетел с первого захода. Мой соперник не отставал. Наблюдая за ним, я подметил, что в его поведении уже отсутствовала прежняя небрежность победителя, напротив - американец держался скромно, он предельно настроился на выигрыш. Он очень хотел победы именно в этой встрече. Во-первых, ему надо было оправдаться перед публикой за поражение в Риме и восстановить свой престиж, во-вторых, этот день совпадал с его днем рождения и Ник решил сам себе сделать подарок. Я не менее соперника сознавал ответственность первого поединка. Было ясно: если сегодня мне удастся вырвать победу, две оставшиеся встречи пройдут легче. У Ника появятся первые "бациллы" смирения передо мной, как перед неоднократным победителем. То есть поражение на Олимпийских играх ему уже не покажется случайным. После того как Ник перепрыгнул 217, к нему подбежали, стали целовать, поздравлять - словно меня уже не существовало. Сам американец слабыми жестами показывал, что, мол, еще рано, но все же охотно пожимал протянутые руки. |
|
|