"Макс Брукс. Мировая война Z " - читать интересную книгу автора

отстирывал одежду от телесных жидкостей. Позже, начав проявлять тактическую
изобретательность, я стал призывать богов на поле боя. Уводил группы
мертвяков к основанию высокой скалы, где мог проламывать им черепа, бросая
камни сверху. Отыскивал даже утесы, на которые они могли взобраться следом
за мной, не все сразу, вы понимаете, а по одному, а потом сбрасывал их
обратно на острые выступы внизу. Я не забывал поблагодарить духа каждого
камня, каждого утеса или водопада, который уносил их к тысячеметровому
обрыву. К последнему способу я прибегал редко. Слишком долго и трудно было
спуститься вслед за телом.
- Вы спускались за телом?
- Чтобы его похоронить. Я не мог позволить им осквернять поток. Это
было бы... неправильно.
- Вы хоронили все тела?
- Все до единого. В тот раз, после Токати-дакэ, я копал могилы три дня.
Головы всегда отделял от тела, обычно я их просто сжигал, но потом бросал в
кратер вулкана, где гнев Оямацуми[59] очищал их от скверны. Я не до конца
понимал, отчего это делаю. Просто мне казалось правильным отделить источник
зла.
Ответ пришел накануне моей второй зимы в изгнании. Я проводил последнюю
ночь в ветвях высокого дерева и собирался вернуться в пещеру, где провел
предыдущую зиму. Только я устроился поудобнее в ожидании, когда меня
убаюкает предрассветное тепло, как услышал звук шагов, слишком быстрых и
энергичных для твари. Фудзин был милостив в ту ночь. Он принес человеческий
запах. Я уже давно заметил, что живые мертвецы лишены запаха. Да, есть
легкий намек на гниль, иногда довольно ощутимый, если труп давно разлагался
или прожеванное мясо провалилось через кишки в нижнее белье. Но в остальном
живые мертвецы отдавали "вонью без запаха", как я это называю. Они не
потели, не мочились и не выделяли фекалии в обычном понимании. У них не было
даже бактерий в животе и во рту, которые портят дыхание живых людей. К
двуногому животному, которое быстро приближалось к моему дереву, это не
относилось. Зубы, тело, одежду явно не чистили долгое время.
Было еще темно, и он меня не заметил. Я понял, что дорога приведет его
прямо под мое дерево и тихо, осторожно приник к ветвям. Кто его знает, вдруг
он враждебно настроен, безумен или даже недавно укушен. Я не собирался
рисковать.
(Тут к повествованию присоединяется Кондо).
Кондо: Он свалился на меня, не успел я и глазом моргнуть. Мой меч
полетел в сторону, ноги подогнулись.
Томонага: Я прыгнул ему на загривок, стараясь не причинить сильного
вреда, но вышибить дух из его хлипкого, голодного тела.
Кондо: Он перевернул меня на живот, лицом в землю, уперев свой странный
жезл мне в шею.
Томонага: Я велел ему лежать тихо, пригрозив, что убью, если он
шевельнется.
Кондо: Я пытался говорить, хватая ртом воздух и кашляя, хотел сказать,
что даже не заметил его и хочу просто идти дальше своей дорогой.
Томонага: Я спросил, куда он направляется.
Кондо: Я ответил, что в Немуро, главный эвакуационный порт на Хоккайдо,
где мог еще остаться транспорт, какое-нибудь рыболовное судно или еще что...
только бы добраться до Камчатки.