"Паскаль Брюкнер. Божественное дитя" - читать интересную книгу автора

Освальд поделился своими горестями с родителями жены и нашел у них
полное понимание. Андре и Аделаида Бартелеми питали к Луи лютую злобу, ибо
он не соизволил с ними разговаривать и письменно известил их, что они не
имеют на него ровным счетом никаких прав. Их путали гигантские размеры
Мадлен - каким образом удалось ей так располнеть? Здесь скрывалась
какая-то магия, колдовское средство, о котором им не сочли нужным сказать.
Не говоря уже о ее презрении к деньгам, совершенно выводившем их из себя:
стоило им заикнуться об увеличении выплат за предоставленное ей
воспитание, как она без проволочек распоряжалась выписать чек, не желая
вникать в их резоны. Родители надеялись, что дочь пригласит их разделить с
ней кров, - они согласились бы и на чердак, и на мансарду, лишь бы
получить возможность присматривать за имуществом. Она же предпочла открыть
двери своего дома чужакам. В ходе смуты, потрясшей страну, они горячо
молились за осуждение Шутника-Мегаломана и даже тайком включились в
компанию клеветы. Хорошая взбучка, по их мнению, не повредила бы обоим - и
матери, и щенку. Однако маленький гаденыш с трудом, но ускользнул от
карающей длани закона. При одной мысли, что мальчишка заполучил такую
власть над людьми, дедушка Андре задыхался от ярости и бил кулаком по
столу.
В силу всех этих причин супруги Бартелеми сблизились с зятем, хотя и
считали его жалким трусом. Они написали также доктору Фонтану в тюрьму,
дабы заверить его в своей поддержке, невзирая на прежние обиды. Между
всеми отверженными наметилось нечто вроде союза, общим знаменателем
которого стала ненависть к Луи. Однако это не могло длиться долго, ибо
интересы сторон не совпадали. Освальд, ища спасения в работе, решил
осуществить замысел, требующий многих лет жизни, - вычислить все явления,
оставшиеся лишь в потенции. Все наши поступки окружены незаметным ореолом
того, чем мы пожертвовали, выбрав что-то одно: остаются еще отвергнутое
нами другое призвание, провал на экзамене, перевернувший нам жизнь,
женщина, с которой мы не решились заговорить, булавка, прошедшая в
миллиметре от глаза, - словом, множество нереализованных возможностей, и
именно их вознамерился просчитать Освальд, Возьмите лишь один год из
целого столетия и задумайтесь, сколько всего могло бы произойти, обернись
дело иначе. Возможное, несбывшееся гораздо интереснее, чем взятый в своей
грубой очевидности факт, ибо в нем скрывается то лучшее, что в жизни не
удержалось. Как повернулась бы История, если бы Магомет родился прежде
Иисуса Христа, а Наполеон умер бы в колыбели? Поступив на службу к
вероятности, Освальд задался целью написать летопись гипотез. Он надеялся
составить таблицу, сопоставимую с таблицей Менделеева, где обретут свое
место все возможности. Естественно, не мог он обойти и вопроса о том, что
произошло бы, появись Луи на свет, подобно всем прочим детям, хрупким и
беспомощным. Теща и тесть, увидев в этом занятии лишь прикрытие, постоянно
теребили его, взывая к долгу мужа и отца. Когда же Освальд возвестил об
еще одном замысле - создать трактат в похвалу числа 11, идеального дубля,
создающего при умножении только дубли - 22, 33, 44, 55 и т.п., - Андре
Бартелеми грубо оборвал его. Пора кончать с этой манией, ишь как ловко
устроился! Он же глава семьи, черт возьми! Разве это нормально, что Мадлен
ворочает такими деньгами, не советуясь с ним? И еще - тут Андре отвел зятя
в сторону и пристально взглянул прямо ему в глаза, - исполняет ли он, как
положено, свой супружеский долг? Освальду пришлось признаться, что нет.