"Картер Браун. Пуля дум-дум" - читать интересную книгу автора

где-то на десятом этаже.
- Мистер Джоунз, - с подчеркнутым уважением обратился я к нему, -
память - поистине удивительная вещь.

Глава 5

Стоял прекрасный, погожий день, когда я вышел из своей квартиры и
бросил упакованную сумку на заднее сиденье машины. Потом поехал в
направлении дома, который в настоящий момент принадлежал Попу Ливви. Я не
спешил: хотелось насладиться хорошей погодой, а также подумать, если
получится.
Линдстром, решил я сразу после ленча, может подождать. Он наверняка не
догадывается, что мне о нем рассказали, а навестить его сейчас - значит
потерять все тактическое преимущество, которое у меня было на данный
момент. Поэтому я вернулся домой, позвонил Попу Ливви и спросил, как он
отнесется к тому, что я проведу пару ночей в его доме, на случай, если
возникнут еще какие-нибудь неприятности. Он не возражал, и я собрал сумку.
У меня оставалась единственная незначительная проблема. Я не
позаботился о том, чтобы сообщить шерифу, чем я занимаюсь, главным образом
потому, что он наверняка усмотрит в моих действиях какую-нибудь логику и
потребует, чтобы я ему все объяснил, а сделать это будет довольно
затруднительно. Поэтому оставшуюся часть пути я сосредоточенно разрабатывал
логичное обоснование для своих намерений. Минут через тридцать я наконец
бросил заниматься самоистязанием и сосредоточился на дороге. К черту,
подумал я, как-нибудь выкручусь; обычно у меня это получалось.
В первый раз увидев дом при дневном освещении, я понял, что имел в
виду Лейверс, говоря об особенностях архитектуры Баронской Контрабанды. Я
вел машину по разбитой колее вдоль ворот и зачарованно рассматривал
диковинное сооружение. По мере того как я приближался к дому, он пленял
меня все больше и больше.
Как снаружи, так и изнутри он казался воплощением вульгарной фантазии,
абсолютным триумфом дурного вкуса, беспорядочно выстроенным уродством; он
не поддавался описанию. Назови его как угодно и, по крайней мере частично,
окажешься прав. Это был монумент богатству без стиля, реликвия ушедшей эры,
которая, к счастью, никогда не вернется.
Я оставил машину за воротами и бросил сумку на крыльцо. Как и прошлой
ночью, входная дверь была широко открыта, и я спросил себя: а закрывается
ли она вообще когда-либо? Очутившись в просторном коридоре, я шел на
цыпочках, нервно оглядываясь по сторонам, готовый выронить сумку и как
сумасшедший броситься наутек, заслышав из джунглей первый могучий призыв к
любовным играм. Я осторожно просунул голову между кисточек шуршащей
занавески и заглянул в гостиную - как раз в тот момент, когда что-то
красное стремительно мелькнуло и скрылось за кушеткой; послышался крик
страха и мучительной боли. Я храбро шагнул в гостиную, на ходу вынимая из
кобуры револьвер. Решив воспользоваться выверенной тактикой, я описал
широкий полукруг и подошел к кушетке, где, надо полагать, засел убийца и
поджидает меня с пулей не правильной формы.
Приблизившись наконец на такое расстояние, откуда я мог
беспрепятственно наблюдать, что происходит за кушеткой, я с облегчением
перевел дух. Никакого убийцы, вообще ничего, только большой красный пляжный