"Бес. В Москву И Обратно" - читать интересную книгу автора (Меркушин Ио)

Глава 15. Путь домой

До ближайшей станции метро мы шли довольно долго. Несмотря на то, что мне заметно полегчало, движения давались еще с большим трудом. Голова кружилась, я понимал, что схватил дозу, и, скорее всего, получил мощный пси-удар. Ну, надо же так, дурак он и есть дурак. Когда мы сделали вынужденный привал, я принял антирад и средство, гасящие последствия пси-ударов, спасибо ученым.

Я смутно помнил, как мы спускались по эскалатору, тут уже запустили на «итаках» один, как за нами пришла моторизированная дрезина, как Койот отзванивался на пост Кольцевой, как ехали, минуя кордон за кордоном. Вокруг менялись лица и голоса. Кажется, я бредил, мне давали какие-то таблетки. Помню вкус сублимированного цыпленка. Наконец остановились, станция Каширская была не обитаема, значит, до Царицыно осталось немного, мы делали здесь привал, а может, нет. Ребята развели костер, я глянул на ПДА, оказывается, мне пришло несколько сообщений от Минта, стало быть, живы. Все обошлось. Он писал, что добрались нормально, что раненого определили в восстановленный госпиталь, что парень пошел на поправку, что тот благодарил, и передавал нам, что Скай не забывает добрых дел, и долг возместит сторицей, лишь только представиться случай. Еще писал, что Змей недолго пробыл с ним. «Еще бы» — подумалось мне. Писал, что Змей отправился домой, оставив ему свой ПДА и пару артефактов в уплату за проделанный путь. Змей сказал, Минту, что грядут перемены, и он больше не может оставаться в Москве. Все, что мог — он передал Арагорну, и за медицину в столице теперь тревожиться не стоит. Еще парень спрашивал, жив ли Койот, и желал нам скорейшего возвращения. Я написал ему кратко, что все живы. Что мы в безопасности. Я пожелал ему удачу, и придвинулся поближе к костру.

Здесь уже провесили лампы, но, видимо, «итаков» пока было недостаточно для того, чтобы освещать станции, где люди постоянно не живут. Койот закипятил воды, мы сидели в молчании. Вереск перебирал документы, Михалыч курил, Койот шурудил железным прутиком в костре.

— А что там? В этих самых документах? — лениво спросил я.

— Разгадка, ну и информация о так называемом легитимном правительстве. Ну, и технология предвыборная, так сказать.

— Разгадка чего? — я отчего-то очень заволновался, и подумал, что должно быть прото-Зона вовсе и ни при чем, быть может, в Москве все случилось иначе, ровно как и в мире.

— Понимаешь, Эдду стало известно, что все это, я имею ввиду всемирность Зоны, началось во время предвыборной компании Григория Нерджоняна. Сперва, эти события никто не связывал воедино, но потом вскрылись некоторые подробности, особенно когда Галицкий возглавил временное правительство. Известно стало примерно следующее, Нерджонян спонсировал исследования в одном заокеанском институте, полигоном которого было некоторое озеро Янтарь, в Зоне, да-да той самой.

— Суть твою! — выругался я.

— Слушай дальше. Главным предметом спонсируемых им исследований были такие, где главными исследуемыми мутантами были экземпляры с ментальными способностями. Он старался получить такой прибор, или существо, в общем, нечто, что позволило бы ему контролировать людей в масштабах страны….

— А я таскал этим дегенератам артефакты, свято веруя в то, что они будут использованы в медицине, твою мать! Давно пора повзрослеть, ученые, что бы не делали, у них все равно получается оружие…

— Так вот, дальше, все на уровне слухов. Якобы ученым удалось выделить некоторую субстанцию, которую условно назвали «Черный кристалл».

— Монолит, — конкретизировал я.

— Допустим, так вот, этот монолит при некоторых условиях мог влиять на человека, только влияние это было всегда непредсказуемо. Тогда были проведены какие-то дополнительные изыскания, в ходе экспериментов и убито много мутантов и людей. В итоге был получен некий экстракт, поговаривают, что из спинного мозга контролеров, или что-то вроде того. С помощью какой-то сборки артефактов был создан луч, и все это вместе дало сей разрушительный эффект. Стоит отметить, что подобные установки были и в других странах мира. Судя по всему, Россия стала недостающим кирпичиком, чтобы запустить адскую машину по созданию всемирной Зоны…

Михалыч изменился в лице. Койота тоже передернуло.

— Ироды, что творят! — выругался старик, борода его топорщилась весьма воинственно. Он потряс тоненькой ручонкой, угрожая в пространство.

Я не знал, откуда у меня взялись силы, но я выхватил документы у Вереска из рук, и швырнул в костер. Михалыч, будто поняв меня, плеснул из фляжки, пламя разыгралось веселей, явно не чайком дедушка баловался.

— Ты что творишь! — вскрикнул Вереск.

— От этой информации хорошо не будет никому. Более того, насколько я понял это технические данные и характеристики устройства. Обладание ею не приведет ни к чему хорошему.

Я тяжело опустился, опершись на рюкзак Койота.

— Маверик говорит дело, — отозвался тот, — не гоже затевать войну, когда вокруг такое.

Вереск пробурчал что-то неразборчивое, про проваленное задание. У меня не было сил, чтобы что-то доказывать и объяснять. У парня родители есть, вот пусть они и разбираются с ним, не мое это дело. Революционеры чертовы, неужели семьдесят лет застоя так ничему и не научили? Не было в их жизни СССР. А ладно, чего уж теперь говорить. Старый я становлюсь что ли?

Михалыч подвинулся поближе ко мне.

— Ну, чего служивый, ты как?

Я улыбнулся. Старик рождал во мне противоречивые эмоции. С одной стороны в его обществе я чувствовал себя несколько спокойнее, и мне становилось легче, я не мог рационально этого объяснить. С другой стороны, сам факт его присутствия меня настораживал, но Зона есть Зона. Она нередко подбрасывает сюрпризы, скорее всего Михалыч не из ее худших проявлений.

— Нормально, уже легче.

— На вот, чайку попей, утро вечера мудренее. Завтра будет новый день.

— Спасибо, — я принял из его скрюченных артритом пальцев алюминиевую кружку. Заварка была спитой, но он кинул туда кусочки коры, и аромат у напитка стал просто непередаваемый. Сделав глоток, я понял, что не смогу остановиться, пока не допью до конца. Это было чертовски вкусно и, я чувствовал, как сила наполняла меня. Она была спокойной, но приятной, сродни уверенности, сродни тому чувству, которое наполняет легкие в детстве, когда бежишь по сельской дороге у кромки поля, и кажется, что ты можешь все, и крылья сами собой вырастают за спиной.

Мне показалось, что прошло едва ли больше минуты, но когда я обвел взглядом своих спутников — они крепко спали. Все, кроме Михалыча.

— Притомились в дороге, орлы, — констатировал он, — молодые, аще… но ничего, пройдет это, люди то, по глазам вижу, хорошие. Ты знаешь, служивый, был у меня внучок, чуть помладше Вереска, он меня все спрашивал, мол, деда, а люди, они хорошие? Что ему ответить? Ведь если не доверять, тем с кем ты рядом находишься, выходит и жить-то страшно. Я говорил, а ты, мол, попробуй. Ну, тут смутное время. Стрельба, страшно жить, ой страшно, служивый, народ на брата с вилами, а то и чего еще удумает. Везде вражда, всюду смерть. Но, знаешь, ведь внучок-то мой, несмотря на все ужасы, стал хорошим… — Михалыч задумался на некоторое время, — человеком, — заключил он, глядя куда-то сквозь меня, заглядывая мне в душу, читая мои мысли, так, как будто бы это была книга.

— А что с ним случилось? — шепотом спросил я, боясь прогнать наваждение, спугнув понимание, которое должно наступить секундой спустя.

— Он отдал жизнь. По своей воле. За тех, кого на самом деле любил.

— А как звали вашего внука?

— Он называл себя Болт. И ты знаешь, у меня нет оснований не гордиться им. Это новое чувство для меня. И я очень рад, что мой внук встретил именно тебя, служивый.

— Спасибо вам за помощь, — сказал я, — у вас очень вкусный чай.

— Старый дед знает, чем порадовать молодежь. Твои спутники скоро проснуться, скажи, что я ушел наверх. А тебе я пожелаю доброго здоровья, и пообещаю, что твои поступки не будут стерты из нашей коллективной памяти.

Я пожал его руку, и легонько кивнул.

— Спите спокойно, ничего не опасайтесь, ваш друг скоро будет здесь.

Михалыч исчез, как и не было его. Укутавшись в спальник, я впервые согрелся. Я спал крепко без сновидений, мне казалось, что все позади, что вокруг только друзья, настоящие, родом из детства…

Открыв глаза, я увидел рядом Дарка, сидевшего на задних лапах, и уминавшего кроличьи консервы за милую душу.

— Доброе утро, охранник, — сказал я. Тот подскочил на месте, едва не треснувшись головой о свод станции. Что-что, а в метро ему все же было тесновато.

— Твою налево! — гавкнул он.

— Ого, ты уже и ругаться научился.

— С вами поживешь, позеленеешь!

Из последней фразы я заключил, что Дарк общался с Сычом, причем довольно плотно, что ж, тем лучше. Бойцы просыпались неохотно, только с третьего пинка, Койот соизволил посмотреть в мои ясные очи. Я чувствовал себя превосходно, и был готов пройти еще много километров.

— Я гляжу, тебе полегчало, — промычал он, — блин мне так хорошо спалось…

— Пора возвращаться в реальность.

Он увидел Дарка, и отпрянул.

— Да примерно это я и имел ввиду. Не стреляй он свой. Его зовут Дарк. — Койот попятился, чуть не свалившись с платформы на пути, однако совладал с собой и вернулся на исходную позицию.

Вереск проснулся быстрее, Дарка не испугался, сказал, что разговаривал с таким однажды. Дарк объяснил, что род их резко сократился в виду ужасного качества пищи, и фактически, осталось всего три-четыре особи, и теперь лучше дружить с людьми, поскольку в пищу они не пригодны стали.

— Ну, ты жук, — рассмеялся я.

Сегодня мне все давалось легко, я рассказал, что Михалыч ушел наверх искать своих, в метро ему не понравилось. Вереск и Койот, кажется, и вовсе не тревожились по этому поводу. И вот, конвоируемые Дарком, мы снова направлялись в Царицыно. Я намеревался по дороге отстать, или перекантоваться на нейтральной территории. Понятно, что официально Бес мертв, но, тем не менее, и Полковник, и Сыч, и Арагорн поймут в чем подвох.

Найдя ПДА Сыча в системе, я отправил сообщение. «Бес погиб при выполнении вашего задания, однако, мне и Койоту удалось довести его до логического заключения». В подтверждении своих слов я скинул номер ПДА Вереска, и уже через пять минут он оправдывался перед отцом, а я улыбался в темноту. Нужно было возвращаться, возвращаться домой.

На первом кордоне я купил патронов на имеющиеся «итаки» и поднялся на поверхность. Я не знал, каким образом я попаду обратно, сейчас дороги начинали контролироваться временным правительством, проскочить через Тулу вряд ли получиться, оттуда в столицу идет оружие, стало быть, нужно выбрать другую трассу. Незамеченному на машине будет тоже сложно, а возвращаться пешком — и думать нечего. Для автомобиля правда, возникали дополнительные сложности, как я узнал из сети — Эдрадикал использует камеры, оставшиеся от наблюдений ГИБДД. Не то, чтобы я думал, что он немедленно вышлет за мной своих архаровцев, но осадок остался неприятный. Впрочем, если я и останусь неузнанным, то передвижение мое может вызвать ненужные расспросы, а расстреливать каждого встречного, это как-то не по-людски, хотя весьма заманчиво.

Рука уже почти не беспокоила меня. Снадобье Михалыча было поистине чудодейственным. Я решил, что прежде чем предпринимать какие-либо действия следует наведаться в тот дом, который был моим в те годы, когда я считал себя москвичом, и жил неподалеку от метро Домодедовская.

С одной стороны, этот визит страшил меня. В бетонной коробке квартиры могло оказаться все, что угодно, учитывая и то, что ее самой вообще могло более не существовать. Под воздействиями возникавших аномалий многие дома были разрушены, особенно сильно пострадали, вознесшиеся вверх небоскребы и новостройки из некачественных строй материалов.

Вторым и еще более пугающим аспектом был тот, что я не знал, что случилось с моими родителями. В сети я прочел немало рассказов о родственниках-зомби, встреченных сталкерами, некоторые потом сходили с ума. Еще читал про аномалии, имитирующие нормальную жизнь. Так вот заходит человек в свою квартиру, а там все как будто по-прежнему, и ничего не изменилось. Его родственники встречают, сажают за стол, скажем, жена там, или мать обед собирает. А стоит человеку посмотреть на все это под другим углом, или на отражение свое посмотреть, как сзади него зомби стоит, или он просто стоит посреди трех аномалий. Везунчики, кто выбрался — рассказывали, что сразу старше лет на десять делались.

С другой стороны я подумал, что неплохо было бы забрать свою гитару. Не потому, что я собирался там продолжить свое так сказать, творчество, просто вдруг какая-то сентиментальность на меня напала. По дороге я думал, чем бы занимался теперь, если бы не подался в сталкеры пять лет тому назад, что делал бы, если бы Зона не стала всемирной, какой альбом бы мы сейчас записали? Да никакой, пожалуй, — зло одернул себя я. Все разваливалось, и даже хуже того, я чувствовал, что должен уйти, закончить этот этап. Но в создавшихся рамках выхода не было… или был? А я просто не захотел его искать?

С каждым шагом я все ближе подходил к дому, в котором жил когда-то. Горло перехватило, точно передо мной была аномалия фрост. Я силился сделать следующее движение, но у меня все никак не получалось. Страх сковал мое сердце, я машинально обошел гравиконцентрат. Асфальт во дворе был разбит, от детской площадки осталось большое выжженное пятно, скорее всего жарка «сцепилась» с электрой. Дальше я засек пару жадинок, и обошел болотце студня, в остальном, путь был относительно чист. И только я справился с дрожью в коленях, обогнув угол дома, как на меня с козырька подъезда бросился снорк. Реакция не подвела меня, я прыгнул влево, взведя курок. Мутант пошел на второй заход, но очередь прошила его, оставив лежать на месте.

ПДА не засек других жизненных форм. Я прислушался, второй снорк мог прятаться в недосягаемости радиуса действия детектора.

Долгое время ничего не происходило, поэтому я решил продвигаться дальше. Кинув для верности впереди себя несколько болтов, я приблизился к подъезду еще на несколько метров.

Дальше все было гораздо сложнее — черный зев встречал меня запахом нечистот и прелой ветоши. Несмотря на выбитые стекла, в подъезде было темно, и сумрачный свет играл отнюдь не на руку мне, потому как делал тени подвижными, на каждом лестничном пролете мне мерещился снорк, или надвигающийся на меня кровосос. Я немного опасался бюрреров, хотя подъезд мало походил на подземелье, но от них можно было всего ожидать, ведь здесь есть почти все условия для их размножения и гнездования.

Однако до десятого этажа самое страшное, что я увидел это пара трупов мародеров. То, что тела принадлежали именно им — стало понятно, что рядом лежали четыре рюкзака, на двух из которых были срезаны лямки.

Судя по характеру повреждений, ребята напоролись на кровососа, вот это уже значительно хуже. Тварь в режиме «стелс» могла подкараулить меня где угодно. Я скромно надеялся на то, что мутант уже сыт, и не захочет пополнить свои запасы пищи с помощью меня. Но я не потерял бдительности. Едва заслышав наверху утробный рык, я выпустил туда с десяток патронов. Половина из них достигла цели, кровосос стал видим, взревел, и ринулся на меня. Я не оплошал, опустошая магазин, целясь в голову и ротовые присоски. Тварь старалась зацепить меня своими острыми когтями, однако мутант не добежал несколько метров до того места, где я находился секунду назад, он запнулся и рухнул вниз, пропахав мордой по ступенькам. Для верности я всадил в него еще три пули, я преодолел оставшееся расстояние до двери, за которой находился ряд квартир, в одной из которых когда-то жила моя семья. Мне казалось, что прошло чертовски много времени с тех пор, как Зона окутала мир, а еще, что сам я стар как черт, и что я был здесь последний раз лет сто тому назад.

Я выстрелил в замок, тем самым, открыв дверь. Жизненных форм, а так же аномалий в тамбуре, соединяющим несколько квартир, обнаружено не было, и я продолжил движение. Для успокоения собственных нервов — зажег фонарик, и проверил помещение еще раз. Все было так же необитаемо и мертво. Я подошел к двери, ручки которой я касался сотни раз. Перед глазами промелькнули эти моменты, как один день. Почудился даже приветственный лай с той стороны двери, но я усилием воли отогнал от себя наваждение. Я достал ключи из подсумка. У меня сохранилась надежда, что замок не сменили, пусть слабая, но лучше чем ничего. Замок действительно не был тем же самым, но ключ намертво заклинило. За это время ползания по болотам и купания в ледяной воде протоков в прото-Зоне он успел заржаветь. Тогда я помог ему ножом, мне не хотелось вышибать замок выстрелом, это казалось кощунством, хотя сам я едва ли отдавал себе отчет в том, почему это так.

Медленно и осторожно я вступил на порог своего собственного дома. Казалось, что ничего не изменилось здесь, и в то же время все стало совершенно чужим, другим не таким как я помнил. Родители сменили мебель в прихожей. И кухня выглядела не так. Видимо брат приложил руку ко всем этим переменам. Я испытывал смешанные чувства. Мне было тревожно, и в то же время я испытывал приятное ощущение оттого, что вернулся домой.

Когда я увидел, что в комнатах мебель укрыта белым материалом — легкий озноб прошел по коже. Что это могло значить? Мозг лихорадочно анализировал полученную информацию. Во-первых, это означало, что моя семья не уходила в спешке. А это значит — они могли быть живы, и уж точно ужасы, которые я нарисовал себе не более чем картинки в моем воображении. Никаких зомби и аномалий во времени дома не обнаружилось. Только белый конверт на зеркале. Я схватил его и нетерпеливо распаковал письмо. Писал отец. Сложно было не узнать его четкий почерк. Писал он по-военному точно, как и всегда: «Скорее всего, ты вернешься сюда. И вот на этот самый случай сообщаю. Мы отправились на дачу, чтобы пережить худшие времена. Как только станет легче, мы вернемся. Мой добрый друг полковник Смирнов помог нам с транспортом, и твою машину до ума довел. Так что, можешь отправляться спасать мир.

Твои мама, папа и брат».

Вот уж точно, военную выучку не пропьешь! Не бывает бывших разведчиков. У отца на случай войны был приготовлен отличный бомбарь, укрепленный по последнему слову техники. Правда, техники 80-х годов, но периодически он менял запас провианта, доставал жутко дефицитные резинки и пропитки для специальной герметичной двери, а мое пребывание в прото-Зоне показало, что именно эти строения и сооружения лучше всего выдерживали как выбросы, так и атаку ползучих аномалий. Ай-да папа! Ай-да молодец!

Настроение мое резко улучшилось. Они верили в меня. Верили в то, что я вернусь, и надеялись на то, что я смогу что-то изменить. Или все просто так совпало? Ладно. Теперь вниз… только гитару забрать.

Заглянув в свою комнату, я чуть было не влетел в жарку, она расположилась почти точно по центру. И как интересно не пострадали мои инструменты? Впрочем, синий «Джексан» выглядел крайне подозрительно, как будто бы был только вчера сколопирован мною. Что бы это могло значить? Я заподозрил, было, гриб-невидимку, или жадинку, но ПДА остался нем насчет этого участка, лишь отчаянно сигнализировал мне о наличии жарки.

Осторожно я прикоснулся к гитаре. Ничего не произошло. Привычная тяжесть согрела руку. Я взял чехол, приторочив гитару поверх рюкзака и, притворив за собой дверь, направился вниз, к ракушке, где укрывал машину до известных событий.

Наверное, я мог ожидать от отца чего угодно, только не того, что увидел. БТР новейшей разработки едва помещался в не по его габаритам сделанный алюминиевый гараж.

Вот это ни хрена себе! Спасибо папа.

Да эта машина была меньше, чем та броня, на которой мы доехали до Москвы. Однако мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем я разобрал конструкцию гаража и освободил красавца. Внутри имелось все необходимое. Несколько сухпайков, автомат и боезапас к нему, несколько гранат, две противопехотные мины, небольшой запас горючего. Наскоро позавтракав, или пообедав, я забрался в кабину. Управление не представляло для меня особого труда, поэтому я не стал более ждать ни минуты и, выйдя на трассу, ввел координаты конечной точки моего путешествия в ПДА и, используя его, как навигатор, двинулся вперед, хотя, скорее более верно будет сказать, мое возвращение в прото-Зону началось.

Впервые за весь этот отрезок времени, который казался мне сотней лет — со мною не было никого. Никто не прикрывал мне спину. Это было непривычно, несмотря на то, что в Зоне всегда было полно одиночек, да и я пару лет успел потоптаться в их рядах. Сперва меня учил Вар, потом я встретил Лемура. А между этими двумя событиями я как раз и натоптался, да так, что не дай бог никому. И вот, будто бы снова военсталы шли по моему следу. Будто бы снова с полупустым последним рожком мне предстояло выбираться из непроходимых болот. Конечно ситуация была другой, помощь отца стала как нельзя кстати, но я снова был один. Как оказывается человек скоро привыкает к хорошему!

Я включил передачу Обратной стороны реальности, чтобы немного отвлечься, как раз передавали новости. Намечался выброс. Мне это было на руку, поскольку БТР экранировал аномальное излучение, пока еще радары очухаются — я успею проехать значительное расстояние. А еще перед выбросом аномалии как бы притухали, и, работали не в полную силу. Конечно, потом они доберут свое, но пара часов у меня будет. При благоприятном раскладе, я должен добраться за пару дней, при неблагоприятном — обратная дорога может растянуться на недели, а то и месяцы. В Зоне никогда не бывает одинаковых путей. В Зоне нельзя быть ни в чем уверенным до конца.

Каким стал мой дом теперь? Живы ли те, кого я знал? Увижу ли я Змея? Сторожа? Паштета? Вара? Да мало ли кого еще. Ожидает ли меня встреча с Доктором. Вопросов у меня было больше чем ответов. На Обратной стороне поставили Iron Maiden. Я улыбнулся, новый этап путешествия начинался хорошо.

Скоро стало понятно, что до выброса осталось совсем немного времени. Странное такое воздействие у него, как ни крути. Перед выбросом аномальной энергии все будто замирает. Сперва, я подумал, что пожар в Кремле уничтожил «филиал» монолита, наивный, он всего лишь повредил излучатель и к «исполнителю желаний» устремились все кому не лень. Уж не знаю, как там с ними справиться Михалыч, и исполниться ли чье-то желание, но то, что выброс грядет, почувствовал даже я.

Все вокруг точно замерло и перед тем, как окраситься лиловым, будто потеряло краски. Деревья и кустарники казались вырезанными из бумаги и застывшими серыми копиями себя же. Я остановился на обочине. Сейчас все люди и звери мутировавшие и не очень старались найти себе убежище, чтобы не попасть под смертоносное облучение. А я задраил люк, опустил защитные пластины на окна, Сел на пол, могло и тряхнуть, обхватил руками гитару и зажмурился. Выброс был мощный, хотя подземных толчков и не было, но земля содрогнулась, уши заложило, но после того, как я сделал пару глотков из фляги, это прошло. Подождав пару минут и укрепив гитару, мне очень не хотелось, чтобы с инструментом что-то произошло, я занял водительское место, поднял пару заслонок, и рванул вперед, выжимая все, что можно из машины. По скоростным характеристикам она превосходила своего предшественника, которым мне довелось управлять. Действительно военная техника на месте не стояла.

Сейчас благодаря скорости и тому, что с момента взрыва прошло едва ли больше десяти минут, я мог сделать себе приличную фору с возможными преследователями, да и тварями, порожденными Зоной, а вернее вытолкнутыми монолитом в наш мир.

Согласно ряду исследований, с которыми мне довелось познакомиться еще в прото-Зоне, монолит представлял собой установку по моделированию ноосферы. Но вследствие неудачных экспериментов установка создала прокол ноосферы и, посредствам выбросов аномальной энергии, стала выпускать в наш мир все то чудовищное мерзкое и страшное, что только когда-либо создавало человеческое сознание.

И я готов был бы поверить в это, если бы не встретил Болта и его дедушку. А еще если бы не познакомился с Дарком. Они были детьми другого мира. По идее, исключений быть не могло, но раз они были, стало быть, теория с проколом ноосферы не совершенна. Мне по душе было другое объяснение. Монолит стал вратами, ну или форточкой между нашим миром, и каким-то другим. Судя по Болту, я мог бы сказать, что существа изначально не были расстроены враждебно, но люди первым делом стали уничтожать все непонятное. А если верить словам дедушки Болта, выходило что разум, по крайней мере, контролеров был коллективным, а значит, после смерти одного от рук нашего племени все они знали от рождения, что люди это враги и их стоит убивать.

С другой стороны возникал логичный вопрос, а как же кровососы? Псевдоплоти? Псевдособаки? Ответа у меня не было, однако я предполагал, что большинство из них все же не разумные существа, а животные. А вот изломы, бюрреры, контролеры, возможно, что и химеры — это расы того мира. Насчет кровососов не знаю, они убивали как людей, так и мутантов.

Конечно из меня теоретик тот еще, но слова Михалыча я запомнил «наверное, Болту удалось стать хорошим человеком». Если бы я кому-нибудь рассказал эту историю, думаю меня упекли бы в дурку, а в условиях военного времени просто расстреляли, чтобы не повадно было проявлять инакомыслие. Но если не вернуть Зону в прежние границы, боюсь, человечество будет уничтожено. Ни это ли есть великий замысел Творца?

От таких мыслей на лбу выступил холодный пот. Радио покамест не работало, молчал и ПДА, вяло реагируя на затухшие аномалия. Сеть для ПДА должна восстановиться гораздо быстрее, чем все остальное, но пока особенно можно было не опасаться. А вот пройдет четверть часа и следует поискать укрытие для себя и транспортного средства, ибо даром мне эта прогулка тогда явно не обойдется.

Я успел оставить Москву за спиной, когда пропищал установленный мною же таймер. Я свернул с дороги, паркуясь под раскидистым деревом. ПДА определил его. Как безопасную зону. На всякий случай я надвинул респиратор и, заглушив двигатель, ждал.

«Вы находитесь на Обратной стороне реальности, если вы все еще слышите нас, значит, вы все еще живы! Итак, для всех выживших Rammstein!».

После музыкальной разминки Эдрадикал, или кто там за него сегодня? Прочитал некрологи по особо отличившимся сталкерам, остальные имена не нашедших укрытие просто произнес, заверив, что все желающие могут получить полный список на свой ПДА.

«Зона — это тебе ни два газона» — вспомнилось мне отчего-то. Вокруг вырастали аномалии, как грибы после дождя, вот наметился гравиконцентрат, а через метров пятнадцать жарка, а вот та карусель видно давно тут, только попритухла перед выбросом, а теперь любо-дорого посмотреть с разгона выкорчевала дерево нехилое такое, прямо скажем, и знай себе раскручивает.

Теперь дорогу приходилось буквально прощупывать. Никаких резких движений. Одну — две жарки я, пожалуй, миную без последствий, может быть даже одну электру, но не более того. Запас прочности брони не бесконечен со всей ее экранирующей мощью, уж не говоря про то, что компьютеризация таким машинам на пользу точно не идет. Особенно если, скажем, напороться на гравиконцентрат, лететь буду высоко, но вестимо недолго.

Поэтому я двигался медленно, огибая аномалии, забираясь все больше в лесную полосу, стараясь передвигаться деревнями и поселками, расположившимися по сторонам от основной трассы.

В опустевших деревнях хозяйничали мутанты. Порой целый выводок псевдоплоти пересекал дорогу в самом неудобном месте, я едва успевал затормозить, чтобы не врезаться. Уж больно не хотелось поднимать переполох, кто знает, что может прибежать на крик раненого зверя?

Ночью я не стал останавливаться, а только продолжил движение скорость не выше десяти километров в час, местность неизвестная, к опасностям Зоны могли добавиться неожиданности ландшафта. Хотя бортовой компьютер БТР’а ни о чем таком не сообщал, но опасения оставались.

На меня из леса вылетела небольшая свора псевдособак, ну эти вреда мне причинить не могли. Патроны тратить я не стал, а тем более раскидывать гранаты. Очень уж не хотелось, чтобы меня заметили представители временного правительства или какая-нибудь группировка вроде «Греха». Почему-то такие особенно быстро восстают из пепла, точно феникс. И дело, наверное, в том, что подлость человеческой натуры гораздо проще распространить пусть даже в треклятой оболочке ноосферы, чем возвышенные идеалы.

Огибая очередную электру я снова задумался о судьбах мира. О чем еще думать, направляясь домой? Ради мира на земле, ради того, чтобы кошмар закончился, я должен совершить еще один шаг, и еще… я объезжал столетние деревья, и машины, брошенные впопыхах их хозяевами, я двигался вдоль перекроенного аномалиями ландшафта, повторяя про себя точно мантру: «я должен».

Судя по всему, во мне осталось какое-то недобитое благородство что ли? Иначе как назвать это странное чувство долга перед всеми. Ну, допустим, родители, друзья, оно все понятно, но откуда этот груз ответственности за все человечество? Да сдалось оно мне! Вот Вар бы смеялся, или пошел бы первым меня в «Долг» записал.

А ведь бывало, мы сидели у костра, и он меня спрашивал, почему мол, не примкну ни к «Долгу», ни к «Свободе», ни еще к кому. А что тут ответить? По жизни всегда рвешься к свободе, и неизбежно вляпываешься в долг, вот как и я сейчас.

Почти неделю я полз вдоль основной трассы, скрываясь и пережидая. На вторые сутки пути я понял, что я не смогу столько просидеть на стимуляторах, поэтому стал передвигаться ночью, а днем прятал свое передвижное средство как мог. Отсутствие погони вселяло оптимизм, но не означало, что я стал невидимкой на всех радаров.

После пересечения украинской границы стало спокойнее. Воздух сделался как будто чище. Я не могу описать это ощущение, когда, кажется, что все самое страшное уже позади, но расслабляться рано. Прикидывал, что первым делом пойду на Кордон, загляну к Сидоровичу, в Бункер ломиться однозначное самоубийство. Там узнаю все новости, и буду действовать по обстоятельствам.

Чутье не обмануло меня, лучших из лучших сняли с КПП для того, чтобы они защищали мир от расползающейся заразы Зоны. В одной из деревень в амбаре я оставил БТР, закинув рюкзак и гитару за плечи, я направился дальше. Мне оставалось никак не меньше тридцати километров. Расстояние пустяковое, учитывая то, через что мне уже посчастливилось пройти.

В Украине все обстояло иначе, чем в России, Зона как будто вывернулась наизнанку, было похоже на то, что внутри она была гораздо больше и непригляднее, чем снаружи. По пути мне встречались редкие аномалии, а мутанты не бегали стаями, как по улицам столицы. Радиационный фон был повышен, и где-то на опорах ЛЭП созревал жгучий пух, но, а в остальном — полная идиллия, по сравнению с Москвой.

Ночью я забрался в первый же встреченный мною деревенский дом, и относительно спокойно выспался на чердаке, снова ни встретив, ни одного мутанта, даже кенги куда-то попрятались. То ли затишье перед бурей, то ли до периметра все же еще не добрался.

Утро выдалось туманное и сырое. На календаре середина лета, но как точно подметил однажды Сторож — в зоне всегда осень. Теплее она или холоднее, это вопрос второй, но летних денечков тут по пальцам перечесть.

Туман окутывал меня, вызывая неприятные ассоциации и воспоминания, я шел по колена в молоке, и думал, скорее бы Кордон … Местная сеть перехватила мой ПДА, вывалив на меня кучу информации. Опасных жизненных форм не обнаружено, аномалия карусель справа по борту. Ну, это знакомо, это мы проходили.

И, кажется, ничего не изменилось. Деревенька на краю периметра, срезанная колючка и Кордон. Я направился к Сидоровичу. Я вернулся домой.