"Скитальцы" - читать интересную книгу автора (Гамсун Кнут)

Часть вторая

I

Немногочисленные пассажиры парохода спустились с палубы в салон. Они забились по углам и дрожали от холода, кое у кого началась лёгкая морская болезнь, которую они старались скрыть, те же, кому морская болезнь была нипочём, свысока поглядывали на страдальцев. Эдеварт тоже спустился с палубы.

Трое мужчин играли в карты на мелочь, они смеялись, болтали и хлопали картами по столу; игроки расположились на ящиках и мешках, а столом им служила перевёрнутая вверх дном бочка, время от времени они прикладывались к бутылке.

Молодая женщина, с головой закутанная в шерстяные платки, стонала от морской болезни, других признаков жизни она не подавала. Скоро море успокоится, утешил её Эдеварт. Она молча подняла на него безжизненные глаза. Эдеварт пристроился рядом с ней и задумался, глядя на свои сапоги. Пароход перестало качать, женщина оживилась, и они разговорились, она ехала в Будё на операцию, у неё что-то с горлом. А ты куда путь держишь? — спросила она. Эдеварт ответил неопределённо: он ещё не решил, может, даже весьма далеко. Женщина была занята своими мыслями и больше ни о чём не спрашивала. Время шло.

Картежники предложили Эдеварту: не хочет ли он присоединиться к ним? Нет, пожалуй, не хочет. Может, у него морская болезнь? Эдеварт улыбнулся и покачал головой — он бывалый моряк. Иди, выпей с нами! — позвали они. Он подошёл к ним и сделал глоток из бутылки. Спиртное было некрепкое, пьяных среди игроков не было. Все они были с юга, их списали с судна, которое закупило рыбу на Лофотенах и теперь, загрузившись, собиралось идти на места сушки. Игроки получили деньги за плавание, пребывали в хорошем расположении духа и радовались возвращению домой. А куда направляется он? Эдеварт опять ответил неопределённо.

В самом деле, куда он направляется?

Он оставил свою робу в рыбачьем домишке, давая тем самым понять, что едва ли она ему ещё понадобится, но в глубине души ни в чём не был уверен. Уехать, далеко-далеко, вот только куда? Да, ему хотелось уехать, и он не скрывал этого, но, когда дошло до дела, он заколебался. Где он возьмёт денег на такое путешествие? Покуда всё не решено окончательно, не стоило и прощаться с товарищами по промыслу.

Что с ним творится? Сильный, здоровый человек, но душа его не находит покоя. Он едет прочь с пустыми руками; бездомный, утратив постепенно связь с каким-либо местом, он стал человеком ниоткуда и, где бы он теперь ни скитался, укорениться уже не сможет нигде.

Расположение картежников к Эдеварту не нашло у него отклика, играть с ними в карты он не пожелал, выпивать тоже, в конце концов у них сложилось впечатление, что он человек книжный, и они завели глубокомысленный разговор, чтобы понравиться ему. К игре в карты все относятся по-разному, сказали они, некоторые считают её грехом. А иные считают грехом также и выпивку, и они строго поглядели на него. Эдеварт не хотел выглядеть перед ними святошей, он громко засмеялся и сказал, что выпить всегда неплохо, так что спасибо им за угощение! Он воспользовался опытом своего друга Августа и решил немного прихвастнуть: однажды он, по правде сказать, сильно перебрал и состояние у него после этого было — страшно вспомнить, бр-р! Матросы засмеялись, закивали головами и похлопали его по плечу. Не хочешь ли поменяться часами? — спросил один. Эдеварт отрицательно помотал головой. Но они не отставали от него и спросили, есть ли у него часы. Эдеварт расстегнул тужурку и показал часы. Он думал, что это их успокоит, но не тут-то было, у другого тоже были часы, ходят минута в минуту уже много лет, ни разу не требовали ремонта. Ты свои где купил? У Папста, ответил Эдеварт. У Папста? — Да, а чем он плох, торгует часами ценой от одного до двухсот далеров, но обманывает он только богатых. Я тоже купил свои часы у Папста, сказал один из них, лучшие, какие у него были, гарантия на всю жизнь. Покажи-ка твои! Эдеварт дал им послушать свои часы — слышите, какой у них ход? — но открыть их не разрешил. Матросы обиделись. Да твои часы вовсе и не золотые! — сказали они. Потолковав об этом, они отошли от Эдеварта; теперь все были настроены против него. Потом они снова принялись за игру, Эдеварт смотрел на них. А кончилось тем, чем обычно заканчивается игра: игроки рассорились из-за нескольких шиллингов, тогда вмешался Эдеварт. Сказать вам, что я думаю? — спросил он. Валяй! — согласились матросы. И Эдеварт оказался в дураках — спор их он решил, но приобрёл врага в лице проигравшего.

Время шло.

Пароход сделал остановку. Женщина, страдавшая морской болезнью, оправилась настолько, что встала, поправила свои юбки, а потом открыла жестяную коробку с едой и начала есть вафли. Эдеварт принёс ей из камбуза чашку кофе, это её подкрепит, сказал он, она поблагодарила и угостила его вафлями. Они разговорились.

Да, ей в Будё должны сделать операцию, муж приедет туда и встретит её, сейчас он на юге, торгует вразнос, он коробейник. Его не было дома уже много месяцев, и она не выдержала, сны, тоска. После свадьбы они прожили вместе всего несколько недель, и он снова ушёл торговать, где он там ходит, какие искушения подстерегают его... Правда, на нём обручальное кольцо, но, кто знает, не прячет ли он его в карман, прости, Господи, мой язык! Нет, теперь пусть изволит встретить её...

Во время разговора она размотала платки, закрывавшие ей лицо и шею. И оказалась молодой и красивой, всё было при ней, .даже зубы были у неё безупречные.

Эдеварт с удивлением уставился на женщину: А, по-моему, я тебя знаю!

Я Маттеа! — кивнула она.

Да, это была Маттеа с ярмарки в Стокмаркнесе, невеста Августа на один день.

Эдеварт не находил что сказать: Надо же, где мы с гобой встретились... после двух-то лет...

Трёх, поправила она. Я-то сразу узнала тебя, потому и замотала голову платками, но ты принёс мне кофе и был так внимателен ко мне; впрочем, с чего бы тебе таить на меня зло. А где теперь твой друг Август?

Не знаю, плавает где-то, он ведь то здесь, то там, то богат, то беден...

Он тогда рассердился на меня?

Эдеварт: Мы всё последнее утро искали тебя, обшарили весь Стокмаркнес.

Я тоже искала его, сказала Маттеа, но у меня было мало времени. Господи, это было так давно! Вот я ещё что хотела спросить: куда ты едешь?

Эдеварт: Лучше не спрашивай. Знаешь, как поётся в песне: столько надежд в душе у меня!

Но как достучаться до сердца любимой, смеясь закончила Маттеа. Она тебя обманула?

Она уехала.

Бедняга! — посочувствовала ему Маттеа. Да брось ты о ней думать, такой видный парень, такой красавец.

Эдеварт, польщенный: А что у тебя с горлом? По тебе что-то ничего не заметно.

Если б ты только знал! Она лукаво засмеялась.

Это тайна?

Да, тайна, ответила она. Ничем я не больна, всё это я просто придумала и написала мужу, что боюсь оперироваться без него.

Эдеварт даже онемел от изумления, он не знал что и подумать. Невероятно! — пробормотал он.

Маттеа решила загладить впечатление, которое произвело на Эдеварта её признание: Ну, не скажу, чтобы я совсем его обманула. Когда я писала ему, у меня и вправду болело горло, а теперь я в самом деле должна показаться доктору. Но главное, мне хотелось, чтобы он встретил меня, я, считай, не больно-то много и придумала. Все соседи в один голос твердили, что мне нужна операция.

Эдеварту было приятно её общество, и он даже пошутил: Хотелось бы посмотреть, как тебя будут резать!

Она: Не шути так! Может статься, моя болезнь серьёзнее, чем я думаю.

Глупости! Ты такая здоровая, красивая. Мне бы такую жену!

Они оживлённо болтали, фарватер в этом месте проходил в шхерах, пароход почти не качало, и Маттеа заметно повеселела. Они говорили о своих родных селениях, он поведал ей, что купил усадьбу намного южнее и даже показал купчую, весь вечер до самого сна они провели вместе. Заметив, что она вложила свою руку в его, Эдеварт наклонился и поцеловал её. Поодаль на переборке горел единственный фонарь. Кое-где дремали одинокие пассажиры.

Ночью Эдеварт и Маттеа просыпались, перешептывались и теснее прижимались друг к другу, он обнимал её, это согревало их обоих. Утром они были уже лучшими друзьями.

В Будё Маттеа ещё издали увидела на пристани своего мужа: Вон мой муж! Ты его знаешь, это Нильс, мы с ним были помолвлены, ты видел его на ярмарке. Он сын одного шкипера из Уфутена. Ха-ха-ха, смешно вспомнить, как я натянула нос Августу!

Вот оно что, так это тот самый парень, который заставил Августа схватиться за хлебный нож, а потом запустить в потолок табуреткой. Незабываемое было зрелище! И эта чертовка Маттеа считала, что в том не было её вины, и даже торжественно поклялась, что будет принадлежать Августу всю жизнь.

Как думаешь, мы больше уже не встретимся? — спросила она у Эдеварта.

Это была простая вежливость, она ничего не означала, но в последнюю минуту Маттеа сумела незаметно протянуть руку назад и нащупать его руку, от этого он потерял голову и сказал: Мне всё равно, пожалуй, я тоже сойду здесь!

Планов у него не было никаких, определённых желаний тоже, он не изменял своим намерениям, поддавшись первому случайному порыву. Лёгкомысленно, не задумываясь, он быстро предъявил свой билет и сошёл на берег.

Им руководило безразличие, но там, в Будё, он нашёл выход...

Нильс-коробейник поначалу немного смутился при встрече с Эдевартом: В Стокмаркнесе?.. Неужели ты не помнишь того полоумного с золотыми зубами? — удивилась Маттеа. Здорово мы его тогда провели!

Болтая, они вместе дошли до города, остановились перед постоялым двором и вошли внутрь. Позже они опять встретились и вообще часто встречались, потому как жили в одном месте. Маттеа побывала у доктора, слава Богу, операция ей не нужна, но она получила капли и добрый совет, а потому повеселела и приободрилась. У Нильса появился план: они с Эдевартом должны стать компаньонами и торговать вместе, ведь у Эдеварта есть усадьба, под которую они смогут брать в кредит любые товары. У него самого отец, шкипер в Уфутене, далеко не бедный, но получить что-нибудь у отца трудно.

Эдеварт не возражал против такого плана, наоборот, ему было приятно чувствовать себя состоятельным, удачливым человеком, который мог согласиться, а мог и отказать. Маттеа не спускала с него глаз и горячо расхваливала план Нильса; было похоже, что ей не хочется отпускать от себя Эдеварта, но она печётся только о его благе.

Я подумаю, пообещал Эдеварт.

Он подумал. И, всё взвесив, не мог взять в толк, зачем ему с кем-то объединяться, чтобы торговать вразнос? Нильс жаловался на недостаток кредита, он распродал почти весь свой товар, его мешок был пуст, но Эдеварту-то что до этого? Почему ему самому не воспользоваться своей небольшой усадьбой, чтобы набрать под неё товару и самостоятельно начать торговать? Это был выход. Маттеа напирала на то, что у Нильса есть опыт, он торгует вразнос уже два года. Эдеварт улыбнулся: он тоже не новичок в торговле, прошёл хорошую школу у самого великого Кноффа в Фусенланнете. Маттеа: Но у Нильса есть свои маршруты, он знает в селениях каждого человека, знает, какой к кому нужен подход. Да и отец поддержит его.

После полудня Нильс побывал у купцов в Будё, чтобы раздобыть новый товар для своего опустевшего мешка. Оставшись наедине с Эдевартом, Маттеа сумела уговорить его — да-да, она уговорила и опутала его так, что он уже не мог отказаться. Чертовка Маттеа! Но Эдеварт не продешевил и на этот раз не наделал никаких глупостей, потому что не был влюблён. Вернувшись домой и узнав новость, Нильс обрадовался, но Эдеварт охладил его пыл: Мы с тобой составим договор! Договор? А зачем он нужен? Эдеварт только покачал головой в ответ.

Они пошли к адвокату и заключили настоящий договор на бумаге, Эдеварт настоял на своём: усадьба принадлежит ему и кредит получает он, Нильс участвует в деле исключительно как наёмный работник.

Маттеа, эта чертовка, побледнела и рассердилась. Можешь сжечь этот договор! — сказала она мужу.

Эдеварт не имел ничего против, Маттеа уже порядочно надоела ему своей липучей предприимчивостью, он помнил, как три года тому назад она сбежала от Августа с его золотым кольцом и часами.

Сожги, если хочешь! Мне всё равно! — сказал он.

Нет-нет, Нильс и не думал жечь договор. Они должны остаться друзьями, всё решит время. Кто знает, может, вскоре Нильс уже сумеет освободиться от этой зависимости!

Коробейники набрали в городе товару и отправились каждый своей дорогой, Эдеварт сел на каботажный пароход и поехал на юг, в Хельгеланн. На одной остановке он сошёл на берег с мешком и аршином — пора попробовать свои силы; было раннее утро, уже рассвело, на полях лежал снег; от пристани к лавке была протоптана тропинка, а оттуда в селение вела проезжая дорога. Эдеварт остановился у небольшого ручья и, слушая его грустный плеск, загляделся, как ручей трудолюбиво пробивается под коркой льда; позже, днём, он заметил, что на вербе, стоявшей в снегу, уже появились пушистые почки, — знакомая картина, Эдеварт с детства любил её, она трогала его сердце. Он ещё не совсем очерствел душой.

Торговля Эдеварта шла неплохо; продвигаясь на юг, он продавал одежду, шнурки для ботинок, гребни и другие необходимые в хозяйстве вещи, на жизнь ему хватало, и даже кое-что оставалось. Мешок полегчал и уже не тяготил его, такая работа была Эдеварту по душе, он мог по своему желанию либо идти, либо останавливаться; в больших селениях он задерживался на несколько дней и ходил с товаром по окрестностям. Его бумажник распух от денег. Молодой красивый парень располагал к себе, он хорошо держался, был вежлив и легко сбавлял цену, ночлег и питание обходились ему почти задаром. Воистину Эдеварту никогда не было так хорошо, как теперь, даже в ту пору, когда он был шкипером на шхуне «Хермине».

Он отправил свой долг купцу в Будё, и у него ещё остались деньги. Время от времени он посылал домой отцу один или два далера. О Нильсе не было ни слуху ни духу.

Эдеварт шёл и шёл, весна ощущалась всё сильнее, дорогу развезло, и идти стало трудно, он начал подумывать о лодке, но эту затею пришлось отложить до лучших времён. Когда он добрался до Фусенланнета, весна была уже в полном разгаре, он думал было заглянуть в Доппен, но и это отложил на другой раз. Что нового он мог увидеть в Доппене, да и какое удовольствие заходить в заложенную и ещё не выкупленную усадьбу? Нильс должен был прислать ему деньги, но почему-то не сделал этого. Наверняка он уже продал большую часть товара; у самого Эдеварта мешок был уже почти пуст, теперь он нёс его не на плече, а под мышкой, как обычный узел.

Путь Эдеварта лежал мимо усадьбы шкипера Нурема; залаяла собака, кто-то уже стоял у окна, и Эдеварт не мог незамеченным пройти мимо, он быстро решился, почистил снегом свои грязные сапоги и вошёл в дом. Приветствия, радость, вопросы и ответы, большое удивление и дружеские шутки: Что это ты тащишь? Ах вон оно что, заделался коробейником! Давай, показывай свою лавку, жене опять требуется четыре аршина ситца для крестильного платья ребёнку — разве не видишь, как она растолстела?

Седая грива на голове Нурема растрепалась, и, как всегда, он выглядел довольным собой греховодником — ни он сам, ни его близкие ещё не знали, что маленькое белое пятнышко на кончике его языка таит опасность. И несёт с собой смерть. Нет, этого они ещё не знали.

Эдеварту рассказали все новости: о Кноффе и его большой усадьбе, о пристани, лавке, уволенных работниках и слугах, о шхуне «Хермине», которой уже не было и в помине, о том, что вся деятельность Кноффа остановилась.

Эдеварт: Вон оно как всё обернулось. Выходит, Кнофф обанкротился?

Нет, только покуда он вроде как связан по рукам и ногам, ответил Нурем, так сказать, покачнулся, но не упал. Тут самому чёрту не разобраться, но всё вышло, как в сказке: его сын получил капитал, Ромео, мальчик Ромео, пятнадцать лет, толковый парнишка. В школу ему не пришлось ходить, и он взялся за дело, конфирмовался, стал взрослым и принялся ворочать делами. Никто такого и не упомнит, ведь ему всего пятнадцать! У него есть опекун и он на всё должен получать разрешение, но парень такой смышленый, что умеет всё повернуть по-своему. Ты же его помнишь, раньше он вроде никакими талантами не отличался.

Откуда же взялись деньги?

Говорят, будто от дяди, брата отца, он там на юге был важной шишкой. Все Кноффы люди непростые, тот Кнофф владел большой усадьбой, был холостяк, скупердяй и уже не раз отказывал брату в помощи. И вот в прошлом году, когда дела шли особенно плохо, хозяин отправил Ромео на юг к дяде за помощью, но дядя помогать отказался, нет, мол, у него на это средств. Однако Ромео, видимо, пришёлся ему по душе и растопил его сердце; дядя дал парню и денег и надарил подарков, а когда в марте он умер, то отписал племяннику всё своё состояние. Сейчас Кноффы хлопочут, чтобы продать богатую дядину усадьбу и получить большой капитал.

Невероятно!

Нурему было что рассказать и об уехавших в Америку, об этих скитальцах; от многих из них пришли письма и кое-какие деньжонки оставшимся дома старикам. Да, они там неплохо устроились, в этой Америке, одни работали в городе, другие — в деревне, но никто не жаловался. Домой возвращаться они не собирались, пока не разбогатеют, и то правда, что им дома делать? Они ещё на забыли, с каким трудом выпрашивали в кредит марку кофе, когда в кармане у них было пусто. Удачи им с их американскими деньгами, сказал Нурем, а только я с ними не поменяюсь. Возьми хоть этого Хокона Доппена, он написал одному из моих сыновей, что играл на гармони на какой-то свадьбе и получил за это восемь далеров. Восемь далеров за один вечер, я никогда столько не зарабатывал! А что толку, другой из наших пишет, что Хокон пропивает все легко достающиеся ему деньги и ничего не откладывает впрок.

Эдеварт: У него там жена и дети.

Верно, ты же их знаешь, продолжал Нурем. Хокон и в Америке такой же, каким был здесь, нисколько не изменился. Просидел здесь четыре года в тюрьме, а лучше не стал! Он и в Америке влипнет в какую-нибудь историю. Да и у Лоренсена тоже дела идут не лучшим образом. Помнишь Лоренсена, старшего приказчика в лавке у Кноффа? Так вот, он жалуется, что поездка влетела ему в копеечку. Его никогда нельзя было назвать хвастуном, а теперь он, верно, прослышал, что Кнофф опять при деньгах, и жалеет о своём отъезде. Ведь никто не сомневается, что Ромео снова поставит дело на ноги.

Ну а ты сам, спросил Эдеварт, ушёл на покой?

Нурем: Ушёл на покой? Ты это о чём? Но что прикажешь мне делать без судна? Я просто жду. Договорился с Ромео, думаю, через годик-другой он снова обзаведётся судами, и тогда я ещё поплаваю на Лофотены. Зачем мне уходить на покой? Нет, и не жди. Может, мы с тобой ещё сходим на Лофотены для Кноффов. Не станешь же ты всю жизнь таскаться с кулем под мышкой и продавать ситец для крестильных платьев!

Не знаю. Мне это нравится.

Но ведь у тебя нет товара?

Я всё распродал. Куплю новый. Может, ещё и лодкой обзаведусь.

У Нурема шевельнулось подозрение: никак парень ищет поручителя? Лодку, сказал он, ты можешь найти у Ромео. Он продаёт. А если у тебя нет денег, так ведь он знает, что ты человек честный.

У меня есть деньги, сказал Эдеварт.

Нурем, с облегчением: Есть деньги? Так за чем дело стало? Я не хотел спрашивать, но ходят слухи, у тебя в наших краях есть небольшая усадьба?

Верно, Доппен.

Ну, коли так, деньги у тебя должны быть. Впрочем, меня это не касается.

Эдеварт, холодно: Не очень много денег, но... Несколько тысяч, думаю, наберётся. Он с равнодушным видом оглядел комнату, давая Нурему время опомниться от удивления.

Несколько тысяч? — спросил Нурем. Я не ослышался?

У меня широко поставлено дело, объяснил ему Эдеварт. В Нурланне два работника продают мой товар вразнос.

Ну, коли так! Нурем сдался.

Эдеварт направился в лавку. Здесь его все знали, он сам стоял за этим прилавком, продавал товар, получал деньги. Младшим приказчиком, как и прежде, был Магнус, но он вырос и стал настоящим мужчиной; Эдеварт намеревался попросить его написать письмо Нильсу-коробейнику, чтобы потребовать у него деньги — Магнус сильно превосходил Эдеварта в умении писать, — но при виде Эдеварта он насторожился и приветствовал его едва заметным кивком. Эдеварт купил какую-то мелочь, чтобы оправдать свой приход, и ушёл из лавки.

На дворе усадьбы Эдеварт встретил йомфру Эллингсен, он хотел остановиться и протянуть ей руку, но она прошла мимо. Нет, разумеется, она узнала его и кивнула и тем не менее прошла мимо. Эдеварт удивился, ничего не понял, однако задумался над таким отношением. Он долго смотрел ей вслед, но она не оглянулась.

Он пошёл в пекарню. Да, пекарня работала, в печи пылал огонь, два человека пекли хлеб — сам пекарь, с которым Эдеварт некогда делил комнату, и работник. Всё было, как положено. Пекарь рассказал, что он и в самом деле уехал в Тронхейм и нашёл там работу, но несколько месяцев назад Ромео позвал его обратно, и вот он здесь. Приятные перемены, всё помаленьку налаживается.

Эдеварт спросил про бондаря. Да, бондарь жив, живёт по-прежнему в своём доме, бочарная мастерская пока не работает, а сам бондарь занят теперь другим делом, теперь он заделался работником на усадьбе и днём заготавливает в лесу дрова.

Эдеварт собрался идти и сказал вроде как в шутку: Ну что ж, хотел только повидать тебя. Узнать, не нужно ли тебе чего, может, муки.

У меня есть мука, ответил пекарь.

А то я мог бы привезти две сотни кулей.

У бондаря он застал его жену и спросил, не приютит ли она его на несколько дней, как в прошлый раз, она согласилась. Они поболтали, обсудили перемены у Кноффа; жена бондаря говорила, главным образом, о том, что обычно интересует женщин: да, мадам Кнофф больше не приходится работать по дому, они снова держат двух служанок, Ромео не хочет, чтобы его мать надрывалась по хозяйству. О, Ромео со временем наведёт здесь порядок, ведь он так богат! А йомфру Эллингсен обручилась с Магнусом из лавки...

Да что ты!

Они обменялись кольцами, всё чин чином. Правда, она будет постарше его, но женщина она работящая. Ты её помнишь? Говорят, она не давала ему проходу, приходила в его комнату и днём и ночью, да мало ли что люди болтают... я-то сама ничего не знаю. Стало быть, теперь ты останешься у нас?

Нет, я только хочу купить лодку.

Эдеварт вернулся в лавку, уже посвящённый во все дела и потерявший охоту просить Магнуса о какой-либо услуге; без лишних слов он прошёл в контору к Ромео.

Кого я вижу!.. Ромео удивился и, как в детстве, протянул ему руку. Решил нас проведать?

Ромео не слишком возмужал, он был высокий, худой, необычно длинные руки торчали из рукавов куртки. Что делаешь? — спросил он. Куда путь держишь? Я слышал, ты обзавёлся усадьбой в наших краях, как она называется?

Доппен, ответил Эдеварт, но углубляться в эту тему не стал. Зато рассказал, что занялся торговлей вразнос, — чем-то ведь нужно заниматься, и под конец спросил о лодке.

Ромео: Нужна лодка? Лодку я тебе дам, а как же. На два весла или на четыре?

На четыре. С парусом, кошкой, словом, с полным снаряжением. Но я пришёл к вам не только за этим. Хотя мне и неловко просить вас и отрывать от...

В чём дело?

Эдеварт объяснил: на севере он нанял человека, чтобы тот продавал его товар, тот взял много товару, но с тех пор не подаёт о себе вестей и денег не вернул. Прошло уже почти полгода. Не сочинит ли Ромео ему письмо с настоятельным требованием вернуть деньги?

Ромео тут же согласился и написал; это было очень серьёзное и деловое письмо. Ромео постарался, как мог; по-видимому, он был польщен тем, что Эдеварт, за которым он в детстве бегал, как собачонка, обращался теперь к нему на «вы» и был так почтителен. Приходи в любое время, сказал он наконец, и мы с тобой посмотрим лодку. Можешь жить у нас и спать в комнате пекаря, как и раньше.

Я уже устроился у бондаря.

Зачем же? — удивился Ромео. Отцу это не понравится, он часто вспоминает тебя, ты был хорошим шкипером. Ты уже видел его?

Ещё нет.

Пойдём со мной обедать и заодно повидаешься с ним!

Эдеварт извинился: сейчас он выглядит неподобающим образом, дороги развезло и одет он соответственно погоде. Но у него нет слов, чтобы выразить свою благодарность и почтение!

Он остался у бондаря, и его никто не тревожил. Дня через два он начал вечерами бродить по усадьбе, делал вид, что направляется к своему другу пекарю, но душа его была далеко отсюда. Его немного задевало, что йомфру Эллингсен переметнулась к приказчику Магнусу, ей это не подобало. Пусть Эдеварт и не заслужил с её стороны лучшего отношения, но приказчик Магнус!.. Эдеварт не сомневался, что экономка выказала бы ему прежнюю доброту, если бы они с ней встретились наедине.

Но встретить её никак не получалось, она решительно пряталась от него, скрывалась, то ли у себя комнате, то ли в комнате приказчика, и вне дома не показывалась. Эдеварт даже зауважал её за это: она не морочила ему голову и держалась того, кого выбрала. В былое время она порхала туда-сюда — как там её звали, кажется, Каролине? — словом, порхала туда-сюда, кружилась... а уж до чего она вся была крепкая, не ущипнешь! — ну что ж, но человек она верный, теперь вот она верна приказчику.

Это распаляло Эдеварта, уж не без того; добиваясь экономки, он даже забыл о своих планах, ради неё он отложил отъезд, и ещё неизвестно, чем бы всё это кончилось! Эдеварт задержался на неделю.

Однажды ему сообщили, что на его имя пришло письмо и деньги. Он этого не ожидал, что сие означает? Письмо оказалось от Маттеа, грубое, оскорбительное, ложь в нём перемешалась с правдой, а в целом оно было деловое, необыкновенно деловое: вот деньги, которые Нильс ему должен, слава Богу, Нильс больше не работает на него, он сын важного человека, писала эта чертовка Маттеа. Ещё она позволит себе спросить, а подал ли он хоть раз весточку о себе и оставил ли им свой адрес? Ежели нет, то куда бы Нильс мог направить деньги, ведь коробейники всё время переходят с места на место. Деньги уже давно лежат у неё, похвасталась она и прибавила в праведном гневе, что если он пожалуется на Нильса властям, то наживёт себе много неприятностей!

Вот чертовка эта Маттеа!

Ладно, Эдеварт отправил купцу в Будё все до последнего шиллинга, и у него ещё кое-что осталось, отправил он и домой Йоакиму десять далеров, но и после этого его ещё можно было назвать состоятельным человеком. Если у Ромео сложилось впечатление, что он хочет получить лодку в кредит, то он заблуждается, и Эдеварт решил пойти и сказать ему об этом.

Он застал в конторе и отца и сына. Старик Кнофф приосанился, но руки не подал, хотя держался благожелательно и тепло поздоровался со своим бывшим шкипером: Я рад, что ты запомнил мои слова о том, что ты должен воротиться к нам, когда наши дела пойдут в гору. Не знаю, пригодишься ли ты мне сейчас, но уверен, что ждать осталось недолго.

Ромео сказал отцу, что Эдеварт занимается торговлей, он поехал с товаром на юг, а его работник торгует на Лофотенах. Теперь вот Эдеварт хочет купить лодку.

Да, я пришёл относительно лодки, сказал Эдеварт.

Ромео: Ясно. Я обещал, будет у тебя лодка.

Эдеварт улыбнулся и посмотрел на него: Я не собираюсь покупать в кредит.

Вот как? — удивился Ромео. Нет-нет. Ты получишь её на своих условиях. И тут этот высокий мальчик Ромео показал, что он человек деловой и соображать умеет быстро. А товар у тебя уже есть? — спросил он.,

Нет.

Ромео: Мы сейчас как раз распродаём всё, что осталось в лавке, вот мы с отцом и подумали, что ты мог бы взять товар у нас, наш товар не хуже, чем в любом другом месте.

Старый Кнофф кивнул, но лицо у него было удивлённое, словно он в первый раз услышал об этом.

Эдеварт: Я думал взять товар в Тронхейме.

Зачем? — удивился Ромео. Тебе выгоднее купить всё у нас и здесь же загрузить лодку.

Старик Кнофф подал голос: Дорогой Андреассен, неужто ты полагаешь, что я возьму с тебя дороже, чем какие-то купчишки в Тронхейме?

Нет, я совсем так не думал...

Ромео: У нас залежался кое-какой товар, и тебе бы мы отдали его по бросовой цене: ткань, одежду, всякие мелочи. Они совсем новые, но долго лежали, ты продашь их с выгодой для себя, а нам их здесь не продать, у наших покупателей на них уже глаза не глядят. Пойдём в лавку, посмотришь, там много вещей, которые остались ещё с тех времён, когда ты сам стоял у нас за прилавком.

Они пошли в лавку и осмотрели полки, начался торг, прилавок завалили товарами; Эдеварт растерялся, ему пришлось отбиваться от Ромео: Нет-нет, мне не по карману купить всю вашу лавку, нет, не двадцать, десять кусков этой полушерстяной ткани ели; куда ни шло, Боже мой, где я всё это продам! Он прикидывал и так и эдак. Цены были не совсем бросовые, но достаточно низкие, и Ромео без устали повторял: Бери, бери всё, нам этого никак не продать, а деньги отдашь потом!

Магнус, приказчик, один раз сунулся было к ним, чтобы помочь хозяину; покраснев, как рак, он сказал: Это несправедливо, вы скидываете больше чем на половину, а вы только взгляните на качество...

Ромео даже не ответил ему.

Они ещё не закончили, когда старый Кнофф встал, открыл свои золотые часы, защёлкнул их опять и предупредил: Время обеда. Милости просим, Андреассен! Эдеварт опять отклонил приглашение, но Кнофф сказал только одно слово: Пошли!

Эдеварт снова стоял в красивой гостиной и заглядывал через ограду в чужой ему мир. Он поздоровался с мадам Кнофф и её дочерью, неловко поклонился и не нашёлся что сказать им в ответ на их добрые слова. Для него не был поставлен прибор, но йомфру Эллингсен, покраснев, тут же принесла всё, что нужно. Эдеварту было неловко, он хотел бы очутиться подальше отсюда, но Ромео сел рядом с ним, и старый Кнофф тоже то и дело обращался к нему: Собираешься по-настоящему заняться торговлей, Андреассен? В таком случае всегда можешь ссылаться на меня!

Эдеварта занимало, что йомфру Эллингсен пришлось прислуживать ему за столом, она наливала ему суп, меняла тарелки. Он досадовал, что на нём будничное платье, и даже золотого кольца нет на пальце, какое мнение сложится о нём у йомфру Эллингсен? Что он обычный небогатый коробейник, который по пути берёт товар у мелких сельских лавочников? С другой стороны, первого попавшегося коробейника не приглашают в дом Кноффа, не сажают за обеденный стол — это придало ему мужества и возвысило в собственных глазах. Кто знает, не пожалеет ли вскоре эта экономка, что оттолкнула его? Ему помогли случайно сказанные Ромео слова о том, что Эдеварт живёт здесь уже несколько дней; старый Кнофф удивился, узнав об этом: Вот как? А я тебя не видел.

Он живёт у бондаря, объяснил Ромео.

Кнофф: У бондаря? А почему не здесь?

Эдеварт, уклончиво: Так получилось... я полагал...

Полагал!.. Кнофф был задет.

Ромео: Видишь, Эдеварт, я тебя предупреждал, что отцу это не понравится!

Пусть йомфру Эллингсен послушает. Может, после этого она бросит своего Магнуса.

После обеда Эдеварт больше не видел экономку. Он продолжал отбирать товар в лавке, выбрал себе лодку и расплатился за что мог. Магнусу пришлось помочь ему погрузить всё в лодку; он делал это молча, по приказу хозяина, и не шутил с Эдевартом, как в былые дни, когда они работали вместе.

Когда уезжаешь? — спросил Магнус, не глядя на него.

Эдеварт понимал, что парню не по себе и что ему хочется поскорей избавиться от него, а потому он напряжённо ждёт ответа на свой вопрос. Эдеварт снова заколебался, его будто что-то толкнуло: перед ним стоял терзающийся ревностью парень, которому он легко мог перебежать дорогу и доставить страдания, а ведь Магнус всегда был добрым малым, зачем он его мучит? И Эдеварту пришла в голову мысль, придавившая его своей тяжестью: а благословит ли Бог его поездку на перегруженной лодке, если он плохо обойдётся с Магнусом? Неужто и Бог ему уже не указ?

Сейчас и поеду, ответил он. Больше мне здесь нечего делать. Этим всё было сказано! Он и так потерял много времени, ища встречи с йомфру Эллингсен. Вот Август, тот не стал бы мучиться угрызениями совести, того интересует только минутное удовольствие. Эдеварт считал себя куда более честным.

Магнус, с облегчением: Значит, сейчас и едешь? Тебе больше ничего не нужно?

Осталось только расплатиться с бондарем. Между прочим, Магнус, что ты думаешь о моей сделке? — спросил Эдеварт, желая выказать доброту к Магнусу и узнать его мнение. Что я думаю? — переспросил Магнус. Мне бы такой товар понравился, я бы тоже взял его.

В самом деле? Ну что ж, спасибо тебе за помощь!

Они расстались. Эдеварт пошёл расплачиваться с бондарем, а потом — в путь. У него на борту была целая лавка.

Пожалуй, и у лодки тоже есть свои недостатки: теперь ему придётся приставать в крупных селениях и обходить окрестности с товаром, а потом возвращаться к лодке и плыть до следующей остановки. Пешком он передвигался бы куда быстрее. Зато лодка служила ему складом, где хранилось всё, что он не мог унести с собой в мешке.

Эдеварт плыл на юг, он продавал свой товар по весьма умеренной цене и всё равно неплохо заработал, его сделка оказалась очень удачной. Уже к Иванову дню он смог вернуть Ромео часть своего долга и всё равно остался в барыше. Но больше всего его радовало само дело — свободное и неспешное, он был сам себе господин, мог плыть дальше, а мог и задержаться в одном месте, это была настоящая бродячая жизнь, и она как нельзя лучше соответствовала рассеянности и безразличию, владевшими его душой.

Он добрался до Тронхеймс-фьорда, прошёл по его западному берегу, миновал Иннерёй, добрался чуть не до Намдалена и вернулся обратно через селения Иннхерреда. Лето кончилось, давно наступила осень, пошёл снег.

Во Фросте он в одной усадьбе неожиданно встретил Августа.