"Касандра Брук. Милая Венера " - читать интересную книгу автора

за которое большое спасибо) я проснулась несчастной и злой. Очередное серое
утро: котенок, которого надо накормить, завтрак, ящик, уборка, Гарри в
тысяче миль отсюда. Клайв в школе. Ну что, что я тут делаю? В конце концов
я скомандовала себе: "Мысли положительно, Джейнис". Ну и я попыталась
мыслить положительно. И только я приняла это мужественное решение, так кто
же проковылял мимо, как не благоухающая Ах-махн-дах, вся расфуфыренная и
явно отправившаяся ослеплять мир. Я вышла наружу еще раз взглянуть на нее и
обругать за то, что ноги у нее хороши. И тут я заметила, что машина
Роберта, мужа, все еще стоит перед № 10. Вдруг меня осенило: а что он
скажет о похождениях своей жены? Давай-ка узнаем. Меня охватило упоительное
злорадство: ну и бучу же я подниму!
К тому моменту, когда я подошла к двери № 10, я уже кипела бешенством
и по дороге пнула жуткое закутанное деревце. На самом-то деле я была в
полном ужасе, но раздувала злость, чтобы скрыть его. Звоню. Дверь открыл
Роберт с некоторым недоумением на лице. По-моему, он не сообразил, кто я
такая, - что за блондиночка к нему явилась. Он был в очках - видимо, я
оторвала его от работы. Тем не менее держался он сверхлюбезно и пригласил
меня войти. Я ведь, кажется, Джейнис из дома дальше по улице? Чем он может
быть мне полезен? Не выпью ли я кофе? К сожалению, Аманды нет дома.
Ну, прежде я практически его не замечала - он мне показался немножко
суетливым, с плешью на макушке, лет под сорок, высокий, чуть худосочный, но
лицо артистическое, с тонкими чертами, и застенчивая улыбка. К своему
удивлению, я почувствовала себя с ним очень непринужденно, и моя злость
начала улетучиваться.
Вместо того чтобы выпалить все единым духом, я спросила его совершенно
спокойно, знает ли он, что у Аманды связь с моим Гарри - в его собственном
доме и, предположительно, в его собственной постели? По его лицу я ничего
заключить не могла, но в любом случае меня уже понесло. С моей точки
зрения, это нехорошо, сказала я (более чем мягко выражаясь). Конечно, его я
ни в чем не виню, объяснила я; предположительно, он чист, как и я. Виноват
главным образом Гарри, сукинейший сын - слава Богу, он сейчас в Бухаресте,
но что он думает о том, как его жена выжидает, пока не останется дома одна,
а тогда прыгает в постель с другим мужчиной? И как, по его мнению, надо
теперь поступить? В голосе у меня было столько нравственного негодования,
что, по-моему, мне следовало бы добавить что-нибудь вроде "как не
совестно!"
На несколько минут воцарилась тягостная тишина, и я заметила, что его
рука с кофейной чашкой дрожит. А я, высказавшись, чувствовала себя
поразительно спокойной. Добродетельно спокойной. Мне даже было очень его
жаль. Он все пытался что-то сказать, но всхлипывал и умолкал.
Наконец зажал голову в ладонях, упершись локтями в стол, и мне
показалось, что он старается не заплакать. Мне хотелось взять его за руку.
Смешно, правда? "С Амандой не просто, - выговорил он все-таки. - Она..." Но
не договорил. "У нее много связей?" - спросила я не слишком деликатно. Но
мне надо было узнать.
Он покачал головой и сказал: "Нет! Нет! Не то чтобы, но..." И опять не
договорил. Я понимала, что мне незачем спрашивать его, что означает это
"но". На его лице была написана вся история его брака. Я почувствовала, что
он мне симпатичен. В том, что я пришла туда, было какое-то странное
утешение, и я рассказала ему про меня с Гарри - как-то само собой