"Касандра Брук. Милая Венера " - читать интересную книгу автора

вылилось - о нашем разъезде, об изменах. Даже про ведро с водой, которое
опрокинула на него, рассказала. И он засмеялся. Рут, я чувствовала себя
счастливой, оттого что могла быть с ним откровенной - две невинные жертвы,
разделяющие общую боль. Теперь он совсем успокоился и как будто был рад,
что я не кричу и не закатываю истерики. Он сознался, что с Амандой это уже
далеко не первый год. Поженились они молодыми, слишком молодыми. Затем
пошли дети. Теперь между ними ничего нет. И не потому чтобы они
договорились, а просто нет - и все. Он тоже завязывал связи, но мимолетные,
обычно когда уезжал на съемки.
Так что они абсолютно не в счет. Он все еще любит Аманду, по его
словам. Она все еще его притягивает. Она ведь такая особенная. А потом он
спросил меня, люблю ли я еще Гарри? По-моему, он надеялся, что я скажу
"да".
Рут, я услышала, как сказала "нет!". Правда, правда. И вполне
искренне. Я сказала ему, что, по-моему, вообще никого любить не хочу; во
всяком случае не так, не абсолютно. Я хочу быть свободной - свободной быть
счастливой. Мне показалось, что прозвучало это крайне банально, но он снова
покачал головой и уставился в стол.
"Вы правы, - сказал он. - Именно этого хотелось бы мне - свободным
быть счастливым. Я рад, что вы пришли", - добавил он, помолчав.
Наступила странная пауза, и он встал, чтобы налить еще кофе - чтобы
рассеять неловкость. Мне не хотелось кофе, и я сказала, что мне лучше уйти.
Я же помешала ему работать, ведь верно? "Не надо, - сказал он. -
Погодите немножко". А потом протянул руку и начал расстегивать пуговицы на
моей блузке, медленно, впечатляюще. Их очень много, и он расстегивал,
расстегивал. Я просто застыла, и он словно бы предвидел это. У меня было
ощущение яблока, с которого методично снимают кожуру, и это было
поразительно волнующим. И под конец - обе его руки на моих грудях. Вот так.
Я закрыла глаза и, помнится, сказала: "Пожалуйста, не на вашей постели!", я
же знала, что там побывал Гарри. Мы занялись любовью на полу. Это было
потрясающе. Острейший голод. Мы проделывали то, чего я никогда прежде не
делала. Я проделывала такое, о чем понятия не имела, что имею понятие. И
долго-долго - ну, как напиваешься, а потом опять напиваешься.
Когда я, наконец, оделась, то оказала себе:
"Ну, меня затрахали до бесчувствия". Самое непонятное: уходя, я не
понимала, почему захотела его. Просто понять не могла. Он выглядел таким
заурядным. Словно, ничего не произошло. Он хотел поцеловать меня, и я
чмокнула его в щеку.
Рут, что происходит? Я чувствую себя на седьмом небе. Двенадцать лет я
ни разу не изменяла. А это так легко! Нелепость какая-то. Будто с меня
спали все цепи и оковы. Я что - новая женщина?
Я обрела свободу? Ну, от Аманды я свободу обрела одним махом; корова
жирная - она меня больше ничуть не трогает. Да и Гарри почти тоже. Сегодня
утром после ванны я посмотрела на себя в зеркало.
А что, очень даже мило, подумала я. Боттичеллиевская фигура, ты
сказала. Венера, плывущая среди лепестков благоуханных роз. Роберт сказал,
что груди у меня гораздо лучше, чем у Аманды. Точно по форме бокалов для
шампанского. А у нее, держу пари, они обвислые, со следами подтяжки.
Рут, я знаю, что с ним я абсолютно больше никогда.
Тебя все это удивило? И что мне делать дальше?