"Поппи Брайт. Изысканный труп" - читать интересную книгу автора

яркие ленты крови, стекающей по бархатной коже, плоть - податливую, как
теплое масло. Двоих я утопил в ванной, а одного придушил шнурком его же
ботинка "Доктор Мартене", когда он лежал в пьяном ступоре. Но обычно я все
же перерезал горло.
Неверно сказать, что мне доставляло удовольствие рассекать их на
кусочки. Я не испытывал радости от увечий и расчленения, тогда еще нет, а
нравился мне тихий шепот лезвия. Меня устраивали мои юноши в первозданной
форме: большие мертвые куклы с двумя красными плачущими ртами вместо одного.
Я держал их у себя почти неделю, пока по квартире не начинал
распространяться запах. Кругом стояло благовоние смерти. Словно в вазе
слишком долго держали цветы. Терпкий сладкий аромат застревал в ноздрях и
добирался до гортани с каждым вдохом.
Однако от соседей начинали поступать жалобы, и мне приходилось искать
оправдания: то переполнился мусоропровод, то унитаз забился. (Унизительная
ложь и тщетная, потому что именно сосед в один прекрасный день вызвал
полицию.) Я оставлял юношу в кресле, когда шел на работу, и он терпеливо
дожидался моего возвращения домой. Я укладывал его в постель и всю ночь
баюкал, лелея кремовую нежность кожи. На день, или на два, или даже на
неделю я забывал о своем одиночестве. Затем наставало время отпустить
очередного друга.
Я использовал пилу, чтоб распилить его пополам вдоль талии, отсечь от
туловища руки и ноги по колено. Затем засовывал части в водонепроницаемые
пакеты для мусора, в которых вполне уместно выглядят выпирающие угловатости
и никого не удивит исходящее от них зловоние. Я оставлял их на помойке. Я
пил виски, пока комната не плыла перед глазами, блевал в раковину и трезвел,
чтобы заснуть, утратив очередную любовь. Еще не скоро наступит тот день,
когда я сумею истинно оценить расчленение.
И вот я сижу в сырой камере тюрьмы Пейнсвик, что в
Лоуэр-Слотер[2] рядом с промышленным пустырем Бирмингема. Мрачные названия,
видимо, придумывают, чтобы устрашать души и щекотать нервы. Посмотрите на
любую карту Англии, и вы найдете немало интересных мест: Гримсби,
Кеттл-Крэг, Фитфул-Хед, Маусхоул, Девилс-Элбоу[3]. Англия не скупится на
благозвучие и описательную силу топонимов, какими бы отталкивающими они ни
казались.
Когда меня привели сюда пять лет назад, я оглядел свою камеру без
особого интереса. Я знал, что меня причислили к заключенным категории "А".
("Г" наименее опасны, к "Б" и "В" лучше не поворачиваться спиной, а "А" -
хладнокровные убийцы.) Газеты окрестили меня "Господин Гостеприимство" и
поместили невзрачную черно-белую фотографию, которая вызывала чуть ли не
мистический ужас. Содержимое моей квартиры было любовно описано сотню раз.
Суд надо мной напоминал настоящее цирковое представление омерзительного
толка. Возможность моего побега сочли крайне опасной для общественности. Я
должен был оставаться в категории "А", пока не умру, и открытые глаза мои не
застынут в созерцании унылой бесконечности, выходящей за рамки четырех
покрытых плесенью каменных стен.
Мне разрешалось принимать посетителей только с позволения начальника
тюрьмы и под строгим наблюдением. Да мне было все равно: все, кого я любил,
давно умерли. Мне отказали в обучении и отдыхе, но к тому времени на свете
не осталось ничего, чему мне захотелось бы научиться, не существовало
веселья, которым я мог бы насладиться. Я был вынужден терпеть постоянно