"Хорхе Луис Борхес, Адольфо Касарес. Праздник чудовища " - читать интересную книгу автора

в задницу, что мне до сих пор больно сесть. Прикинь, Нелли, вот повезло
последнему в ряду: никто не заезжал ему в тыл! Ну, и тот водила перегнал
наше сборище плоскостопых до какой-то местности, которую я не колеблясь могу
охарактеризовать как нечто в радиусе Дом Боско или, ладно, Уильде. А там
случай пожелал, чтобы судьба поместила нас в пределы досягаемости автобуса,
идущего по направлению к въезду в усадьбу "Ла-Негра". Он упал на нас, как
манна небесная. Водитель грузовика, под дудку которого водитель автобуса
согласился плясать по той причине, что они еще в героические времена
народного зверинца "Вилья-Доминико" были неразлучны, как два горба одного и
того же верблюда, умолил этого каталонца отвезти нас. Не успел тот
выкрикнуть свое "а-ну-все-живо-влезли!", как мы уже приумножили контингент,
заполнявший транспортное средство, хохоча так, что гланды было видно, над
малосильными дуралеями, которым не удалось втереться за нами внутрь машины;
перед нами зажегся, как говорится, зеленый свет, чтобы вернуться в Толосу,
не попортив себе крови. Преувеличу ли я, Нелли, если скажу, что жались мы,
как в городском автобусе, что потели мы, как сельди в бочке, - совсем как ты
в тесноте женского туалета в Берасатеги. А какие среднеинтересные истории
случились с нами! Умолчу о пердунате, спетой вполголоса итальяшкой Супманом,
когда мы проезжали Саранди, и поаплодирую отсюда всеми четырьмя руками
Глобоидальному Червяку, который по праву завоевал орден Истинного Уморителя,
заставив меня под угрозой щелчка в темечко открыть рот и закрыть глаза, -
шуточка, с помощью которой он не моргнув и глазом набил мне пасть всяческим
сором из задних карманов брюк. Но хорошенького понемножку, и, когда мы уже
не знали, чем заняться, один ветеран передал мне перочинный ножик, и все мы
поочередно сжимали его в кулаке, превращая в решето кожу сидений. Для отвода
глаз все делали вид, что заняты подтруниванием надо мной, а потом нашлись
ловкачи, которые стали выпрыгивать, как блохи, из автобуса и впечатываться в
асфальт, чтобы эвакуироваться из нашей колымаги, прежде чем водитель
обнаружит нанесенный ущерб. Первым приземлился Симон Табакман, который чуть
не изувечился, шлепнувшись задом; через некоторое время за ним последовал
Щепка Цоппи или мать его и, наконец, хоть лопни от досады, - Рабаско; тотчас
же следом за ним Спатола, dopo* баск Спесиале. Во внутренностях автобуса
Морпурго занялся втихую обширным сбором картонок, бумажек и пакетов,
движимый навязчивой идеей заготовить материал и развести костер по всем
правилам, так чтобы дотла выгорел весь "броквей", - таким образом он
намеревался предотвратить углубленное обследование порезов, оставленных
перочинным ножиком. Пиросанто, этот безродный заика, из тех, что всегда
носят в карманах больше спичек, чем бабок, обратился в бегство на первом же
вираже, чтобы у него не позаимствовали ненароком коробку спичек "Ранчерита";
однако он чуть было не сорвал побег, как же иначе, из-за сигаретки марки
"Вулкан", врасплох вытащенной им у меня изо рта. Я, не ради бахвальства,
чуть-чуть расхорохорившись, уже скорчил рожу, чтобы дебютировать первой
затяжкой, когда Пиросанто одним махом выхватил сигарету, а Морпурго, как
будто желая подсластить мне пилюлю, подхватил спичку, что уже озаряла мне
цыпки на ногах, и поджег ею бумажную кучу. Не успев даже сорвать с головы
канотье, котелок или цилиндр, Морпурго смылся на улицу, но я, при всем своем
пузе, все же опередил его и выбросился раньше, подставив ему для приземления
матрас, самортизировавший удар, так что он чуть не продырявил мне брюхо
своими девяноста килограммами веса. Черт побери, когда я наконец выпростал
изо рта въехавшие туда высокие, по колено, кожаные сапоги Маноло М.