"Леонид Брежнев. Чувство Родины" - читать интересную книгу автора

деревнях избы-читальни, выпускали стенгазеты, ставили спектакли, проводили
сельские сходы, разъясняли батракам их права, и на все нас хватало, до всего
нам было дело.

Глава 2

Пришлось тогда усвоить одну истину: время имеет не только
протяженность, но и объем. Можно бесцельно транжирить, убивать свои дни и
часы, а можно их сжать, уплотнить, загрузить до предела. И тогда окажется,
что очень многое успеешь сделать.
Жилось нам в общежитии на Херсонской улице иногда голодно, холодно,
одеты мы были кто во что горазд: носили сатиновые косоворотки, рабочие
промасленные кепки, кубанки, буденовки. Галстуки в те времена мы,
разумеется, отвергали. Но комсомолия 20-х годов жила ярко и интересно. Нужды
страны были нашими нуждами; мы мечтали о светлом будущем для всего
человечества, шумели, спорили, влюблялись, читали и сами сочиняли стихи.
Знатоками поэзии мы себя не считали, превыше всего ставили
актуальность, политическую направленность стихов. И поэты были у нас свои,
комсомольские.
Однажды я ехал по железной дороге, в том же вагоне сидела девушка моего
возраста, тоже студентка. Разговорились. Девушка показала тетрадь со
стихами, какие обычно собирают в альбом. И вот что характерно: в этой
тетради оказалось стихотворение, которое прежде я никогда не встречал, - "На
смерть Воровского". Мы тогда тяжело переживали убийство нашего посла, стихи
взволновали меня, тут же я выучил их наизусть. С первой строчки - "Это было
в Лозанне..." - и до последней строфы:

А утром в отеле с названьем "Астория"
Посол наш убит был убийцы рукой.
И в книге великой российской истории
Жертвой прибавилось больше одной.

Помню, приехал в Курск Маяковский. Разумеется, мы, комсомольцы,
прорвались в железнодорожный клуб, где был его вечер. Чисто одетая публика
встретила поэта в штыки. "Вот вы считаете себя коллективистом, - кричали из
зала, - а почему всюду пишете: я, я, я?" Ответ был немедленным: "Как,
по-вашему, царь был коллективист? А он ведь всегда писал: мы, Николай
Второй". Шум, хохот, аплодисменты. Или еще такой эпизод. Из последнего ряда
поднялись двое молодых людей, для которых, видимо, интереснее было побыть
наедине, а не слушать Маяковского. И вот, когда они медленно пробирались
вдоль ряда, раздался мощный голос поэта. Вытянув руку в направлении к ним,
Маяковский сказал: "Товарищи! Обратите внимание на пару, из ряда вон
выходящую". И опять бурный взрыв смеха, аплодисменты.
Маяковский читал отрывки из поэмы "Владимир Ильич Ленин". Слушали не
дыша. Смерть Ильича мы пережили совсем недавно, всенародная боль оставалась
для каждого из нас глубоко личной болью.

Коротка
и до последних мгновений
нам