"Леонид Ильич Брежнев. Малая земля" - читать интересную книгу автора

навсегда пропахшая рыбой, скрипели ступеньки, ободраны были борта и
планширь, изрешечена шрамами от осколков и пуль палуба. Должно быть, немало
послужила она до войны, несладко приходилось ей и сейчас.
С моря дул свежий ветер, было зябко. На юге вообще холод переносится
тяжелее, чем на севере. Почему - объяснить не берусь, но это так. Сейнер
обживался на глазах. В разных местах на разных уровнях бойцы устанавливали
пулеметы и противотанковые ружья. Каждый искал себе закуток поуютнее, пусть
хоть тонкой дощатой перегородкой, но закрытый со стороны моря. Вскоре
поднялся на борт военный лоцман, и все пришло в движение.
Как-то странно это выглядело, будто толпой повалили на рейд. Но так
было в первые минуты. Каждое судно точно знало свое место. "Рица" шла
первой, за ней пыхтели, как мы называли их, мотоботы - э 7 и э 9. Сейнер
взял их на буксир, остальные суда вытянулись в караван с расстоянием 400-500
метров друг от друга, и мы взяли курс на Малую землю. Шли под охраной
"морских охотников".
За три часа хода я думал побеседовать с бойцами пополнения, хотел лучше
узнать людей. Общей беседы не вышло. Десантники уже заняли на палубе свои
места, и не хотелось их поднимать. Решил пройти от группы к группе. Кому-то
задавал вопросы, с кем-то перебрасывался большей частью репликами,
присаживался к бойцам для разговора. Убедился, что народ в основном
обстрелянный, настроение боевое. Я хорошо знал, что нужен разговор с
солдатами, но я знал и другое: иной раз важнее бесед было для солдат
сознание, что политработник, политический руководитель, идет вместе с ними,
претерпевает те же тяготы и опасности, что и они. И это было тем важней, чем
острее складывалась боевая обстановка.
Далеко впереди, над Новороссийском, светило зарево. Доносились гулкие
удары артиллерии, это было уже привычно. Значительно левее нас шел морской
бой. Как мне сказали позже, это сошлись наши и немецкие торпедные катера. Я
стоял на правом открытом крыле ходового мостика рядом с лоцманом: фамилия
его, кажется, была Соколов.
- Бойцы,- рассказывал он,- идут в десант один раз, а катерники каждую
ночь. И каждая ночь - это бой. Привыкли. Мы, лоцманы, чувствуем особую
ответственность за всех. По существу, часто приходится, как говорится, на
ощупь вести суда. На земле саперы разведают минное поле, сделают в нем
проходы и уверенно ведут за собой людей. А наш путь немцы все время минируют
заново - и с самолетов, и с судов. Где вчера прошел спокойно, там сегодня
можно напороться на мину.
Чем ближе подходили к Цемесской бухте, тем сильнее нарастал грохот боя.
Ночью плацдарм не часто бомбили, а тут волнами со стороны моря накатывали
вражеские бомбардировщики, гул их заглушался грохотом взрывов, и от этого
казалось, что самолеты подкрадываются бесшумно. Они пикировали и тут же,
разворачиваясь, уходили в сторону. Люди у нас подтянулись, суровее стали
лица бойцов, вскоре мы и сами оказались на свету.
Ночная тьма во время переправ была вообще понятием относительным.
Светили с берега немецкие прожекторы, почти непрерывно висели над головой
"фонари" - осветительные ракеты, сбрасываемые с самолетов. Откуда-то справа
вырвались два вражеских торпедных катера, их встретили сильным огнем наши
"морские охотники". Вдобавок ко всему фашистская авиация бомбила подходы к
берегу.
То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды,