"Бертольд Брехт. Аугсбургский меловой круг" - читать интересную книгу автора

Не успели еще приступить к делу, как произошло легкое замешательство.
Когда Анна увидела ребенка, она вскрикнула и выбежала вперед, а он
потянулся к ней, забился на руках у няни и заорал благим матом. Судья велел
вынести его из зала.
Затем он вызвал фрау Цингли.
Шелестя юбками, она вышла вперед и начала рассказывать, поминутно
прикладывая платок к глазам, как королевские солдаты отняли у нее ребенка.
Той же ночью ее бывшая служанка явилась в дом к ее отцу и, рассчитывая,
очевидно, что ей заплатят, сообщила, будто ребенок еще в доме. Однако
посланная в кожемятню кухарка не нашла ребенка: надо думать, что эта особа
(тут фрау Цингли указала на Анну) завладела им, чтобы потом вымогать у них
деньги. Иона, конечно, рано или поздно занялась бы этим, если бы у нее не
отобрали ребенка.
Судья Доллингер вызвал обоих родственников умершего и спросил,
справлялись ли они в свое время о Цингли ли и что сообщила им его жена. Оба
показали, что фрау Цингли уведомила их, что муж ее убит, а ребенок в
надежных руках у ее доверенной служанки.
Они говорили о фрау Цингли с большой неприязнью, что, впрочем, было
неудивительно: проиграй она дело, имущество покойного должно было перейти к
ним.
Выслушав свидетелей, судья снова обратился к вдове и пожелал узнать,
не потеряла ли она голову тогда, при появлении солдат, и не бросила ли
ребенка на произвол судьбы.
Фрау Цингли изумленно вскинула на него свои блекло-голубые глаза и
сказала обиженно, что нет, она не бросила ребенка на произвол судьбы.
Судья Доллингер сердито крякнул, а затем поинтересовался, считает ли
она, что ни одна мать не способна бросить своего ребенка на произвол
судьбы. Да, она так считает, сказала фрау Цингли твердо. Не считает ли она
в таком случае, продолжал судья, что мать, которая это все же сделает,
заслуживает, чтобы ее отстегали по заднице, независимо от того, сколько
придется задрать юбок. Фрау Цингли ничего не ответила, и судья вызвал
бывшую служанку Анну.
Она быстро вышла вперед и тихим голосом повторила все, что уже
показывала на предварительном следствии. При этом она все время
прислушивалась к чему-то и то и дело поглядывала на большую дверь, в
которую унесли ребенка, словно боялась, что он еще кричит.
Она рассказала суду, что хотя и приходила той ночью к дяде фрау
Цингли, но потом вернулась в кожемятню из страха перед королевскими
солдатами, а также потому, что тревожилась о своем внебрачном ребенке,
который воспитывался у добрых людей в соседнем местечке Лехгаузене.
Тут старый Доллингер бесцеремонно прервал ее; он очень рад слышать,
прорычал он, что хотя бы одно существо в городе чувствовало в тот день
нечто вроде страха; ибо не боится лишь тот, кто окончательно потерял
рассудок. Конечно, нехорошо со стороны свидетельницы, что она позаботилась
только о своем ребенке, но, с другой стороны, как говорится, родная кровь
не водица, и плоха та мать, которая не украдет для своего дитяти: однако
красть строго запрещено законом, ибо как ни верти, а собственность есть
собственность, и кто вор, тот и обманщик, а обманывать тоже запрещено
законом. А затем он пустился в одно из своих мудрых и забористых
рассуждений, порицая бесстыдство людей, которые позволяют, себе водить