"Илья Яковлевич Бражнин. Сумка волшебника" - читать интересную книгу автора

человеком. Человек этот был коренаст, большеголов, лохмат и нетороплив в
движеньях. Он был полной противоположностью подвижному, горячему, бурно
жестикулирующему Соломоше. Я отошел к воротам совдепа и стал читать
наклеенную на них газету. Это были "Известия Архангельского Совета рабочих и
солдатских депутатов". На первой странице газеты было опубликовано воззвание
к населению Архангельска, касавшееся распределения хлеба. Воззвание подписал
губпродкомиссар Папилов.
Прочтя эту фамилию под воззванием, я тут же услышал ее из уст
собеседника Соломоши. Он отозвался о меньшевике Папилове весьма
неуважительно, и Соломоша тотчас присоединился к этой характеристике. Они
говорили еще о меньшевиках и их работе в совдепе; потом заговорили об
англичанах и о Павлине Виноградове, который "утер им нос".
Я не все расслышал и потому не понял, каким образом Павлин Виноградов
утер нос англичанам, но имя Павлина врезалось в память. Я тогда понятия не
имел, что двадцать лет спустя приеду из Ленинграда в Архангельск разыскивать
следы Павлина Виноградова, говорить с его вдовой и его боевыми друзьями, что
этот человек станет героем моего романа "Друзья встречаются" и придет на
страницы других моих книг. Ничего этого я не знал в тот далекий день, когда,
в сущности говоря, решилась моя судьба.
Когда разговор о Павлине Виноградове, губпродкоме, меньшевиках и
англичанах кончился, незнакомец попрощался и отошел. Я спросил у Соломоши, с
кем это он разговаривал и кто этот крепыш с большой головой и лохматой
шевелюрой. Соломоша ответил, что это боевой парень и главный среди
архангельских большевиков.
- Фамилия его Тимме, - прибавил Соломоша, окончив свои объяснения. -
Понял?
Я кивнул головой. Понимать, собственно говоря, тут нечего было. Но
фамилия показалась мне очень веселой и легкой и сразу запомнилась.
Спустя два дня, проходя мимо совдепа, я опять остановился перед
воротами, на которых наклеены были "Известия". Внимание мое привлек большой
рисунок в верхнем углу газеты. Он изображал негра, который сквозь тюремную
решетку следит горящими глазами за летящей под облаками птицей. Глядя на эту
распростертую в поднебесье птицу, я вдруг вспомнил свою сказку-пересказку о
выпущенной на свободу "крылатой пленнице", которую я писал в начальной
школе. В этот раз я основательно застрял около газеты и долго разглядывал
самую последнюю строчку ее, где стояло: "Редактор Я. Тимме".
Я прочел газету от начала до конца, и больше всего мне понравилась в
ней статейка "Чьи пособники?". Статейка эта здорово подкусывала меньшевиков
и подписана была фамилией Пантевич. "Интересно, что это за Пантевич? -
подумал я. - Наверно, лихой парень. И обязательно с черной бородкой, в
которой прячется ядовитая улыбочка. Хорошо бы посмотреть на него. И на Тимме
заодно. Может быть, и поговорить даже..." Я взглянул на заголовок газеты, на
летящую птицу, на подпись редактора внизу газеты и вдруг подумал: "А почему
бы и нет?"
Вопрос этот я задал себе не впервые. В течение двух последних дней я
задавал его себе много раз, хотя ни разу так и не ответил на него. Теперь
пришло время отвечать. Я распахнул калитку и решительно вошел в совдеп, в
котором размещалась редакция "Известий".
Первый, кого я увидел, войдя в редакцию, был Тимме. Он кивнул мне своей
большой лохматой головой, как старому знакомому, и этот приветливый кивок