"Илья Яковлевич Бражнин. Недавние были " - читать интересную книгу автора

удовольствием проехался в трамвае, бегущем по рельсам, которые
когда-то при мне укладывались неподалёку от базара с полагушками,
туесами и широконькими крынками, с которых расторопные жонки ловкими и
неуловимо быстрыми движениями снимали сметанную плёнку и сворачивали
её вчетверо.
Новый Архангельск есть новый Архангельск, и он хорош своими
многоэтажными зданиями, своим лесотехническим институтом и другими
вузами, которых в моё время не было и в помине, своим мостом через
Двину, строительства которого мы, старые архангелогородцы, так
страстно и так долго добивались.
А старый Архангельск, - что ж, он остаётся старым Архангельском,
доброй памятью нашей. Он остается со мной. Хочу, чтобы он остался и с
вами.
Теперь еще несколько строк о втором посещении Архангельска после
расставания с ним в начале двадцатых годов. Попал я на этот раз в
родной город неволей, и занёсший меня туда ветер был недобрым ветром.
Было это так. Весь первый год Великой Отечественной я провел на
Карельском фронте, в Заполярье. Работал в газете Четырнадцатой армии
"Часовой Севера". Редакция находилась в Мурманске, но я бывал в ней
мало. Больше мотался по передовой. Облазил все участки Мурманского
направления, ездил на Кандалакшское. Завязал очень много крепких и
дорогих мне знакомств, приобрел множество друзей, со многими из
которых и сейчас не теряю связи, а с иными и вижусь время от времени.
Был я в те дни деятелен, как муравей, и худ, как щепка, вполне
благополучен - ни разу не был ранен и все фронтовые тяготы переносил,
как положено.
И вдруг всё оборвалось, как ножом обрезало. За тринадцать месяцев
беспрерывных фронтовых скитаний перенапрягся. Открылась грудная жаба и
ещё сто одна болезнь. Меня отвезли в госпиталь. Это произошло десятого
июля сорок второго года. Денек-другой пролежал я в Мурманском
госпитале, потом, когда город стали бомбить почти беспрерывно, раненых
и больных, и меня в том числе, из города эвакуировали. Сперва привезли
меня в Мончегорск. Там пролежал я три дня, а потом уложили меня в
санитарный поезд и повезли в... Архангельск.
Сутки плелись мы до Беломорска (бывшее становище Сорока), в
котором даже земля деревянная, точнее, опилочная. Лесопильные заводы
Беломорска давали столько опилок, что девать их было, некуда, и они
использовались на покрытие мостовых. Потому все сорочане (а позже
беломорцы) ходили по опилкам.
От Беломорска на Мурманской железной дороге за время войны
проложили ветку к Обозерской на Северной железной дороге. Таким
образом, Мурманск соединялся теперь железной дорогой не только с
Ленинградом, но через Обозерскую - Вологду и с Москвой. Переброска
военных грузов, шедших из Мурманска беспрерывным потоком в центр и на
другие фронты, значительно упростилась и стала безопасней.
Девятнадцатого июля я попал, наконец, возле Обозерской на дорогу
Москва - Вологда - Архангельск. Теперь до Архангельска было немногим
более ста километров. И уже на другой день я лежал в одном из
архангельских госпиталей на южной окраине города, называемой Быком.
Не знаю, по какому неведомому телеграфу узнали мои земляки, что я