"Анн-Софи Брасм. Я дышу! " - читать интересную книгу автора

- Прекрати, замолчи. Это безумие, оставь меня в покое!"
В то лето я из кожи вон лезла, чтобы уговорить родителей поехать на
август в Камарг. Наконец как-то вечером я позвонила Саре с радостной вестью:
мои родители приглашают ее поехать с нами. Я знала, что она обрадуется.
Помнила, как однажды, когда мы еще были неразлучны, мы сидели с ней в ее
гостиной и она вынула из какого-то ящика ветхую почтовую открытку. На
фотографии - рисовое поле до самого горизонта, в лучах заходящего солнца.
Сара сказала, что эту открытку получила от мамы, когда ей было пять лет и
она жила с бабушкой и дедушкой. Это была первая весточка от Мартины дочери.
Она писала, что когда-нибудь они обязательно побывают там вместе, и с тех
пор Сара мечтала попасть в те края. Эту открытку она бережно хранила.
Мартина не сдержала своего обещания. Теперь я хотела сделать это вместо нее.
Я предлагала Саре осуществить несбывшуюся мечту ее детства.
Мы остановились в нескольких километрах от Арля, там, где как раз
начинаются болота - необъятные, простирающиеся на многие гектары.
За ухоженными садиками выстроились в ряд, тесно прижавшись друг к
другу, десятки маленьких бунгало со стенами пастельных тонов и красными
черепичными крышами. К горизонту протянулась ярко-зеленая луговина -
заброшенные рисовые плантации. Мы с Сарой поселились в крошечной душной
комнатенке, вмещавшей лишь двухъярусную кровать. Из ее оконца перед нами
открывались бескрайние просторы, где свободно гулял ветер. Часто мы, лежа
рядом на верхней кровати, любовались быстрым затуханием заката на изрезанной
линии горизонта.
У камаргского неба неповторимый цвет. Тускло-белый, металлический,
местами замутненный, потемневший, как цвет стали.
Иногда кажется, что над тобой плывут за горизонт огромные паруса, а за
этим плотным слоем, словно за москитной сеткой, неподвижно висит солнце -
белое или багровое в зависимости от времени суток. Сара любила подолгу
смотреть на небо. Цвет ее глаз сливался с его цветом. И тогда казалось, что
ее глаза и небо отражаются друг в друге, как два зеркала. Что в их
непостижимой глубине - одинаковое безмолвие, одинаковая пустота.
С каждым днем жара становилась все нестерпимее. Комары не давали нам ни
минуты передышки. Солнце жгло нещадно, Каждый день превращался в удушающую
пытку. Потом наступал странный покой и спускалась ночь, влажная, тяжелая.
Сидя на террасе, мы слышали, как постепенно стихает стрекот цикад, потом с
первыми аккордами, короткими и звучными, вступали лягушки. Дни проходили
один за другим - долгие, мучительные, изнуряющие.
Когда жара совсем донимала нас и мы только и могли что валяться на
кроватях рядом с вентилятором, Сара начинала говорить. Очень уверенным тоном
она говорила о себе, о своем будущем, которое она уже спланировала в
деталях. Я просто упивалась ее словами. Меня поражала такая решительность.
Настолько, что я ничего не могла сказать ей в ответ. Мне очень не хотелось
молчать и только слушать, я так стремилась тоже высказаться, завязать с ней
разговор... Но я была на это не способна.
Иногда я все же пыталась рассказать ей о себе. Но что было
рассказывать? Сара и так все знала о моей жизни, о моей семье, которая ей
нравилась, о моих немногочисленных друзьях, которые, естественно, были и ее
друзьями, о моих тайнах и каких-то неясных мечтаниях. Ничего нового она
узнать не могла. Я давно перестала говорить с ней на общие темы, делиться
своими соображениями, опасаясь, как бы она просто меня не высмеяла. Я