"Анн-Софи Брасм. Я дышу! " - читать интересную книгу автора

Однажды кто-то спросил меня, жалею ли я о случившемся. Я не ответила.
Мне стало стыдно, но не от того, что я совершила, а потому, что не было во
мне тех чувств, которых от меня ждут. Ведь я должна была бы чувствовать себя
чудовищем. Я и есть чудовище, спору нет, но не потому, что совершила
преступление, а потому, что нисколько об этом не жалею.
Меня зовут Шарлен Боэр, и мне девятнадцать лет. Скоро будет два года,
как я существую здесь в ожидании, когда пройдет день и начнется новый, точно
такой же. Едва начав жить, я уже совершила непоправимое. В ночь с седьмого
на восьмое сентября, два года назад, я убила человека. Я признаю себя
виновной. Впрочем, я все рассказала в полиции. Мне было всего семнадцать, и
многие считают, что "для семнадцатилетней девушки я была слишком
инфантильной". Однако то, что я совершила, я совершила сознательно. Я
отдавала себе отчет в том, что делаю, я продумала все в деталях и предвидела
последствия. И пусть люди относятся ко мне с презрением и даже с
отвращением, я ни о чем не жалею, слышите, ни о чем, хотя вся моя жизнь и
пошла прахом. Безумие - это не просто судьба, это, возможно, еще и
сознательный выбор.
И все-таки до сих пор я предпочиталанеоглядываться назад. Избегала
этого из трусости, из нежелания докапываться, почему такое случилось именно
со мной, из злости на себя. Я боялась. Боялась, что не выдержу, если мне
придется взглянуть правде в глаза, боялась этой правды так же сильно, как
угрызений совести, боялась не выдержать, боялась удушающего комка в горле,
боялась новых вопросов, отчаяния. А больше всего боялась, что глаза мои
вдруг раскроются и я начну сожалеть.
И тогда я решила все это написать. Перенести на бумагу историю моей
жизни, мое прошлое, такое банальное. Как же невинно все выглядело поначалу!
И если сегодня я заставляю себя возвращаться к моему прошлому во всех
мельчайших подробностях, то только потому, что теперь, по прошествии
времени, я вижу в нем признаки надвигающегося безумия, оказавшегося
неизлечимым. Пожалуй, я рискну, я сделаю эту попытку - я заговорю.
Заговорю, потому что иначе мне не справиться со стыдом, гневом,
возмущением и горем - горем прежде всего. Потребность писать рождается так
же, как и потребность убивать: где-то внутри, а потом внезапно прорывается
наружу. Как вопль отчаяния.
Мое самое первое детское воспоминание - благоухающая блузка. Скорее
всего шелковая, во всяком случае из очень нежной материи, она обтягивала
склоненные надо мной выпуклости пышного бюста. Запах цветочный, возможно
магнолии, и в то же время чувственный, пряный, - порой он напоминал запах
пудры.
Сильнее всего пахло от шеи. На ней висела нитка жемчуга, и мои руки то
и дело играли бусинками. Шея была немного морщинистая, кожа чуть влажная,
руки, обнимавшие меня, - сильные. Женщина что-то мне рассказывала. И я
засыпала в ее объятиях, вдыхая аромат духов - это была моя мама.
Множество воспоминаний проносится в моей голове.
Лето. Наш огромный сад: я стремительно несусь куда-то по прохладной,
влажной траве, для четырехлетней девочки мои ноги бегут весьма резво, я
выжимаю из них все возможное. Я помню запах сена, пыли, забивавшейся в нос,
шершавые прикосновения деревьев, трещины на их коре. Помню, как я, закатав
штаны до исцарапанных коленок, перебиралась через ручеек, что протекал за
садом, и с наслаждением шлепала по грязи, по илу в холодной, но очень