"Петр Евсеевич Брайко. Партизанский комиссар (Документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

Промучились мы с ним часа полтора, так как никто из нас не знал
венгерского языка. Мы только и поняли из офицерского удостоверения, что он
лейтенант венгерской армии и какой-то комендант.
- Да ну его!.. - махнул рукой Кочемазов. - Где мы тут переводчика
возьмем? Вот найдем своих, и в штабе соединения его допросят. - И
добавил: - В общем, лейтенант, отведи его в караульное помещение!
Оно находилось через два дома. В одной комнате этого помещения
ночевала хозяйка-солдатка, муж ее сейчас был где-то на фронте. В другой
комнате, поменьше, грелись караульные. Там все время горела керосиновая
лампа.
Войдя в эту комнату, лейтенант устало сел на край лавки. Он не был
похож на тех пленных фашистов, которые пьяными голосами орали, что Москва
взята фюрером, а потом, вымаливая себе жизнь, падали на колени.
Отдав вполголоса необходимые распоряжения, решил все же поговорить с
этим пленным еще. Правда, задавать вопросы было не так-то просто: я был не
очень силен в немецком языке. Одно дело - читать книжку на немецком или
хотя бы приказ, захваченный у врага, и совсем другое дело - строить самому
целые фразы.
<Надо хоть обыскать пленного как следует. Ведь я не видал, как его
обыскивали разведчики. Да и брали-то его в темноте, в спешке!..> - подумал
я.
Шагнув к нему, попросил снять шубу, потом френч. В одном кармане
оказался складной нож-финка.
Находка моя как будто не смутила пленного лейтенанта. Может быть, он
еще не думал о побеге или отлично владел собой. Но таким ножом пленный мог
бы одним ударом убить конвоира и уйти, как это пытался сделать
обер-полицай, взятый ковпаковцами в плен, незадолго до моего прихода в
отряд.
Еще у пленного оказалась записная книжка. Первые ее листки уже были
густо исписаны прямым почерком, по-немецки. Полистав ее возле лампы, я
сразу понял: дневник!.. Оказалось он (как многие его соотечественники, со
времен Австро-Венгрии) знал немецкий не хуже венгерского.
Дневник начинался с нового 1942 года. Записи лейтенант вел
лаконичные, без особых раздумий, но и без торжества по поводу гитлеровской
агрессии. Списков каких-либо лиц, подозреваемых в <нелояльности> к
фашизму, здесь тоже не было. Просто писал он о том, что видел и слышал,
Так, например, в середине февраля он записал следующее: в Нежине их
дивизия получила новую задачу - уничтожить крупную партизанскую <банду> в
районе Кролевец - Глухов, а 46-й полк должен выехать в Кролевец и начать
разведку.
Через пару дней лейтенант уже начал жаловаться самому себе: партизан
здесь много, но они неуловимы. Им помогает все население!..
Особенно мне запомнилась дневниковая запись за 23 февраля, так как
именно к этой дате - двадцать четвертой годовщине Красной Армии был
приурочен наш партизанский парад в Дубовичах. В этот день лейтенант
записал, что их разведка обнаружила <крупную банду> - более тысячи
человек, имеющую пулеметы и даже артиллерию, и что партизаны проводили
военный парад. А командует ими генерал Красной Армии.
Итак, слухи о генеральском звании Ковпака, явно опередившие
действительность, устойчиво повторялись в стане врага. И это само по себе