"Джон Брэйн. Путь наверх (Роман) " - читать интересную книгу автора

так и тает внутри... Я всегда чувствую какое-то волнение и словно пьянею
немножко.- Она поставила локти на стол, уткнула подбородок в ладони.- Это
так трудно объяснить...
Как будто ты находишься в комнате, где все стены расписаны очень
красивыми красками, и ты прикасаешься к ним пальцами, и все эти краски
словно проникают в тебя... Это звучит очень глупо?
- Нет. Нисколько не глупо. Я сам это всегда чувствовал, только никогда
не мог выразить так хорошо, как вы.- Я, разумеется, лгал. На мой взгляд,
балет существует для того, чтобы можно было чем-то занять глаза, пока
слушаешь музыку. Но мне бы и в голову не пришло признаться в этом Сьюзен.
Важно было создать впечатление, что я разделяю ее интересы. Вернее, что
наши интересы совпадают. Потом я постараюсь найти что-нибудь мало
существенное и поспорить с ней, чтобы она считала меня развитым человеком,
имеющим собственкое мнение.
- Мне бы хотелось повести вас на "Сэдлерс Уэлс",- сказал я.
- Вы видели Фонтейн?
- Я видел их всех.- Я продолжал говорить о балете, пока не прозвенел
звонок, умудрившись довольно ловко, как мне казалось, скрыть то
обстоятельство, что я был на спектакле этой труппы только раз и что
Фонтейн - единственная прима-балерина, которую я когда-либо видел.
Но вот спектакль окончился под гром обычных беспорядочных и
бессмысленных аплодисментов, и я спросил Сьюзен, не хочет ли она выпить
кофе. Я помогал ей в эту минуту надевать пальто и, помнится, с
удовлетворением отметил про себя, что она приняла этот знак любезности
спокойно, как должное.
- Кофе? О, это вы чудесно придумали. С большим удсвольствием.
- Кофе с пирожными,- сказал я.- Я знаю кафе, где подают вполне
съедобные пирожные.
- Я ужасно проголодалась. Так спешила - не успела даже пообедать.
- Почему же вы мне не сказали? Зимой вредно не обедать.
- Ничего со мной не будет. Я ем чудовищно много, право же, право. И
сейчас я просто умираю с голоду. Я могу съесть целую кучу пирожных... О
господи! - Она зажала себе рот рукой.- Вы подумаете, что я вам не по
карману,- сказала она жалобно.
Я рассмеялся.
- Не тревожьтесь.
Этот жест получился у нее очаровательно: естественно и вместе с тем
артистично и грациозно. По сравнению с ней все другие девушки, с которыми я
был знаком, казались неуклюжими, безвкусными и старообразными. От этих
мыслей мне стало немного не по себе - кажется, я начинал играть с огнем...
Кафе было рядом с театром. В те годы я редко бывал в подобных местах,
где стены обшиты дубовыми панелями, на полу лежат толстые ковры, на эстраде
играет струнный квартет, и самый воздух, казалось, говорит о том, что доступ
сюда открыт только избранным. Не то чтобы меня очень уж подавляли посещавшие
это кафе важные особы - в большинстве это были, в конце концов, всего лишь
старые жирные фабриканты. Просто я всегда боялся сделать что-нибудь не так,
свалять дурака,- словом, оконфузиться в присутствии людей, принадлежащих к
более высоким категориям. В обыкновенном кафе не имело бы значения, если бы
я что-нибудь не так сказал официанту, или взял бы не ту вилку, или не сразу
нашел гардероб. Да, в сущности, там я бы и не мог сделать никакого промаха.