"Джон Брэйн. Путь наверх (Роман) " - читать интересную книгу автора

Да, коненно, в этом одеянии ничего "разумного" не было. Халат был,
насколько я помню, из тонкого искусственного шелка, который выглядел то
блестящим, то тусклым - в зависимости от освещения. Сшит он был коекак и
после первой же стирки превратился в бесформенную тряпку. Это был
типичнейший образчик той дряни, которая выбрасывалась на рынок в первые дни
после войны, и у меня до сих пор осталось подозрение, что я был не совсем
трезв, когда покупал этот халат.
Тем не менее он доставил мне куда больше радости, чем тот халат,
который я ношу сейчас, и который был куплен у Сэлка на Бондстрит. И не
потому, что я не люблю вещей от Сэлка. У него все самого лучшего сорта, а я
теперь всегда ношу все только самое лучшее. Но порой мне делается как-то не
по себе. У меня появляется ощущение, что я вынужден служить живым
доказательством процветания нашей фирмы, что я превращаюсь в своего рода
человека-рекламу. Не то чтобы у меня возникло желание одеться похуже, но мне
неприятно сознавать, что я не смею одеваться плохо, даже если бы захотел. Я
купил тот дешевый вискозный халат, чтобы доставить себе удовольствие. А
роскошный шелковый халат я купил потому, что мое положение обязывает меня
носить одежду только такого сорта. Но уже никогда не вернется ко мне снова
то ощущение роскоши и пресыщенной лени, которое со всей полнотой испытал я в
тот день, первый свой день в Уорли, когда, сняв пиджак и отстегнув
воротничок, направился в ванную комнату в настоящем халате.
Ванная комната была в точности такая, как в любом доме средней руки:
зеленоватые кафельные стены, зеленоватый плиточный пол, никелированная
вешалка для полотенец, большое зеркало с подставками для зубных щеток и
стакана, металлический шкафчик на стене, облицованная кафелем ванна с душем
и электрический выключатель в виде шнура. Все было безукоризненно чисто,
чуть-чуть пахло душистым мылом и свежими, прямо из прачечной, полотенцами.
Это была только ванная комната, по самой природе своей предназначенная быть
ванной комнатой и ничем другим.
Ванная комната, которой я пользовался еще накануне, была прежде
спальней. В те годы, когда Дубовый Зигзаг только начинал застраиваться,
считалось, что рабочим ванны ни к чему. Ванная комната в доме тети Эмили
представляла собой каморку с некрашеным деревянным полом (нужно было всегда
быть начеку, чтобы не засадить себе в ногу здоровенную занозу) и
забрызганными мыльной водой коричневыми обоями.
Полотенца хранились в бельевом баке, который обычно был набит
неглаженым бельем.
На подоконнике лежали зубные щетки, бритва, кусок мыла, тюбик зубной
пасты и еще всякий хлам: старые лезвия, салфетки для компресса и по меньшей
мере три чашки с отбитыми ручками, которые должны были, повидимому, служить
мисочками для бритья, но, если судить по густому слою пыли, покрывавшему их
и снаружи и изнутри, никогда не были в употреблении.
Я вовсе не хочу утверждать, будто в доме тети Эмили все оскорбляло мои
нежные чувства. Мы с Чарлзом даже кичились тем, что умеем быть
небрезгливыми. Мы совсем не стремились уподобиться бакалейщику с другого
конца Дубового Зигзага, который вечно твердил о своем необычайном
пристрастии к чистоте и отвращении к людям, которые этим пристрастнем не
обладают. Чарлз любил изображать этого бакалейщика:
"Вода и мыло стоит гроши, свидетель бог! Чтобы быть чистым, не
обязательно быть богатым. Я вот без ванны и дня бы не мог прожить..." Он