"Джон Брэйн. Путь наверх (Роман) " - читать интересную книгу автора

говорил о ванне так, словно в самом акте погружения тела в воду было нечто
достойное преклонения.
Слушая его, как утверждал Чарлз, непреодолимо хотелось кричать во весь
голос, что, я завалил свою ванну углем, а моюсь только в тех случаях, когда
начинает зудеть все тело.
Однако мне часто было не досмеха. Слишком уж убогой и жалкой
представлялась мне жизнь в Дафтоне. Я был очень привязан к тете Эмили и дяде
Дику и даже к их двум сыновьям, Тому и Сиднею, неуклюжим и довольно
ограниченным подроеткам, которым вскоре предстояло пойти на завод, что их,
повидимому, нимало не огорчало. Мне даже немного совестно было покидать
Дафтон. Ведь я знал, что те восемь фунтов, которые я ежемесячно отдавал тете
Эмили, служили для нее большим подспорьем. Но я не мог оставаться больше в
том мире, в котором жила она. Здесь, в Уорли, вытираясь большим мохиатым
полотенцем, вдыхая его чистый запах вместе с легким запахом одеколона и
каждую минуту поглядывая искоса на халат, повешенный у двери, словно боясь,
как бы он не исчез, я уже чувствовал, что вступил в совершенно новый мир.
Я вернулся к себе в комнату, надел чистый воротничок, пригладил щеткой
волосы. И, глядя на свое отражение в зеркале, внезапно ощутил беспросветное
одиночество.
Мне вдруг мучительно, как ребенку, захотелось снова очутиться в одной
из тех безобразных комнат или на одной из тех безобразных улиц, где нельзя
было ни умереть с голоду, ни заблудиться. Захотелось снова увидеть знакомые
лица тех, кто мог прискучить, мог вызывать раздражение, но не мог ни
предать, ни обидеть.
Вероятно, тоска по дому - вещь неизбежная. Что до меня, то, испытав ее
в самой острой форме в первый же день, я больше уже никогда от нее не
страдал.
Я выглянул в окно. Сад за домом оказался неожиданно большим.
В глубине сада, возле живой изгороди из бирючины, я увидел высокую
старую яблоню и рядом е ней - два вишневых дерева. Мне припомнилось вдруг,
как мой отец говорил, что вишневые деревья не будут цвести, если их посадить
в одиночку.
"Прежде чем принести плоды, они должны повенчаться",- говорил он с
добродушной улыбкой, довольный поэтичнсетью созданного им образа. У отца
никогда не было своего сада,- только крошечный надел на муниципальном
участке. Не было ни яблонь, ни вишен, ни газона, ни живой изгороди из
бирючины.
Я поправил галстук и спустился вниз в гостиную. И почти тотчас
появилась миссие Томпсон с кофейным сер-визом на серебряном подносе. "Какими
средствами располагают в этом доме?" - невольно подумалось мне. В своем
ответном письме миссис Томпсон упомянула, что ее муж преподает английский
язык в средней школе, но едва ли можно было поддерживать такой образ жизни
на заработок учителя. И не только серебряный поднос и кофейник потрясли мое
воображение - это, в конце концов, могло быть и свадебным подарком,- но
молочник, но сахарница, но чашки! Все из тончайшего прозрачного фарфора,
расписанного яркими чистыми красками - голубой, красной, желтой,
оранжевой... Я понимал, что это очень дорогой сервиз, так как он был совсем
прост по форме, без всяких украшений и расписан от руки. На все, что стоит
больших денег, у меня особое чутье, как у водолаза - на жемчуг. Я не
сомневался, что нахожусь в доме, где годовой доход достигает по меньшей мере