"Мэри Элизабет Брэддон. Любимый враг " - читать интересную книгу автора

которое было поистине королевским даже по современным меркам. Хранилось оно
в угольных шахтах, надежно застрахованное, как сама земля, и угрожали ему
только преходящие напасти, вроде забастовок или плохого рынка сбыта. Однако
Грейс приходилось напрягать все свои способности и здравый смысл, чтобы
справляться с новыми важными обязанностями, потому что по рождению и
воспитанию она не принадлежала к богатым и знатным. В приходе ее отца -
пастора в Восточной Англии - главной философией жизни считалось умение
обходиться очень скромными средствами.
У мужа были только дальние родственники, но он всегда держал их на
расстоянии; ни братьев и сестер, вмешивающихся во все дела, ни хищных
тетушек и важных дядюшек, которые надоедали бы Грейс советами, и она в
горделивом одиночестве несла тяжкое бремя собственности в виде замка на
границе с Шотландией, где между башнями носились чайки, а у подножья шумели
величественно-грозные волны Немецкого моря, одного из лучших домов на
Гровенор-сквер и ежегодного дохода от угольных шахт, который ее знакомые и
сплетницы-газеты исчисляли в сумму от двадцати до пятидесяти тысяч фунтов.
Естественно, что столь богатая и такая одинокая леди Перивейл была
капризницей. Например, она ненавидела свой Нортумберлендский замок и любила
скромную виллу на одном из холмов Итальянской Ривьеры, в двух-трех милях от
небольшой гавани, почти неизвестной путешественникам, которые, проездом из
Марселя в Геную, равнодушно и невнимательно озирали из окна экспресса
неровную линию белых домиков на морском берегу. Леди Перивейл нравилось
проводить зимы в незнакомой большому свету пустынной местности, где никогда
не видели модных туалетов, где не ступала нога кого-нибудь из сильных мира
сего, и где из всех земных радостей были только синее море, серебристые
оливковые рощи, невянущие розы, луга, покрытые анемонами, холмистые берега с
зарослями гвоздичного дерева, пальм и алоэ, апельсиновых и лимонных
деревьев, купами бледно-розовой герани и - дом, увитый темно-красной
бугенвилией и сиреневым вьюнком. И еще здесь в открытые окна веял
благодатный ветерок, напоенный запахами цветов и моря.
Леди Перивейл вернулась в Лондон в апреле, когда цветочницы уже
продавали букеты пурпурно-лиловой сирени и на Бонд-стрит было полно
желто-лимонных карет и шляп, живописно украшенных цветами, словно стоял
июнь. Это было то приятное время года, что начинается после Пасхи, сезон
солнечного тепла и холодного ветра, когда то кутаются в соболя, то
выставляют напоказ кружева, сезон белых балов и дружеских обедов в тесном
кругу, перед началом майских празднеств и первого концерта, который по
традиции посещают коронованные особы, одним словом, сезон перед теми
большими собраниями, что потом станут самыми видными датами истекшего года.
Но как пусто было в трех гостиных, которые тянулись бело-золотой анфиладой,
какими темными и печальными казались деревья в парке, когда Грейс Перивейл
стояла в фонаре окна, глядя на бледное английское солнце, гладкостриженые
газоны и аккуратный кустарник. Она вспоминала немеркнущий синий цвет
Средиземного моря, серебро и зелень, золото и пурпур рощ, апельсиновые и
лимонные деревья, сбегающие к морю от ее веранды, осененной густым
сплетением бледно-желтых роз: "А есть люди, которые любят Лондон больше, чем
Италию", - подумала она.
Вошли два лакея и внесли принадлежности для чая.
- Накройте в маленькой гостиной, - приказала она. Ее угнетало холодное
пространство комнаты, где она находилась, с мебелью в стиле Людовика XVI,