"Рэй Брэдбери. Пять баллов по шкале Захарова-Рихтера" - читать интересную книгу автора

Ротарианском клубе,[4] общался с гладкими жеребцами из Торговой палаты?
Сонные прожектеры! Ты бы согласился, чтобы мир плясал под дудку Захарова и
его ракетчиков? Да ни за что. Они способны организовать только литье стали и
упаковку взрывчатки. Вот поэтому наши люди - те, кто спроектировал города в
сейсмоопасных зонах, чтобы обеспечить новые рабочие места на строительстве
новых городов - они-то и планировали войны. Естественно, втайне. Мы
подстрекали, направляли, использовали политиков, оказывали давление, не
гнушались никакими средствами, чтобы добиться свободы действий, и получили
Париж, потом тиранию, потом пришел Наполеон, а следом - Парижская коммуна, и
тогда Оссманн под шумок разрушил и заново отстроил город - к ярости одних и
радости других. Вспомни Дрезден, Лондон, Токио, Хиросиму. Это мы, зодчие,
оплатили звонкой монетой освобождение Гитлера из тюрьмы в двадцать втором
году! Это мы, зодчие, наседали, словно москиты, на японцев, чтобы
вторгнуться в Маньчжурию, наладить импорт железной руды, довести Рузвельта
до белого каления и сбросить бомбы на Пирл-Харбор. Естественно, император не
возражал; естественно, генералы торжествовали, естественно, камикадзе с
радостным воодушевлением отправлялись на тот свет. А за кулисами мы, зодчие,
аплодировали и отсчитывали жалованье, чтобы поощрить статистов! Не политики,
не военные, не торговцы оружием, а сыны Оссманна и будущие сыны Фрэнка
Ллойда Райта[5] выталкивали их на сцену. Аллилуйя!
Хэнк Гибсон, придавленный крупицей информации и гнетом недоумения,
сделал резкий выдох и остался сидеть во главе стола. Потом измерил на глаз
длину столешницы.
- Здесь проходили заседания...
- В тысяча девятьсот тридцать втором, тридцать шестом и тридцать
девятом, чтобы Токио уже не мог без войны оправиться от гнойных ран, а
Вашингтон - от расстройства желудка. Вместе с тем нужно было проследить,
чтобы Сан-Франциско наилучшим образом отстраивался для следующего разрушения
и чтобы калифорнийские города, построенные вдоль трещин и швов, подкормились
за счет основного разлома в Сан-Андреасе - чтобы после "Большой тряски"
сорок дней шел золотой дождь.
- Сукин ты сын, - сказал Хэнк Гибсон.
- Что правда, то правда! Да и все мы таковы, верно?
- Сукин сын, - повторил Хэнк Гибсон шепотом. - Войны, значит, от
человека, а землетрясения - от Бога.
- Неплохое сотрудничество, а? Всем заправляет тайное правительство,
правительство архиархитекторов, чья власть распространяется на весь мир и
нацелена в грядущее столетие.
Пол содрогнулся. А вместе с ним - стол, кресла и потолок.
- Время? - спросил Хэнк Гибсон.
Чарли Кроу, поглядев на часы, рассмеялся.
- Время. Бежим.
Они бросились к выходу, припустили по коридору, мимо дверей с надписями
"Токио", "Лондон", "Дрезден", мимо дверей с надписями "Армения",
"Мехико-Сити", "Сан-Франциско", и запрыгнули в лифт; тогда Хэнк Гибсон
спросил:
- И все-таки: зачем ты посвятил меня в эти дела?
- Я собираюсь уйти на покой. Кого-то уже с нами нет. Мы больше не
станем использовать эту базу. Она исчезнет. Возможно, прямо сейчас. Ты
накропаешь книжку об этих поразительных явлениях, я отредактирую, срубим