"Ли Брекетт. Дальний прыжок" - читать интересную книгу автора

врач сейчас много старше, чем был. Другого человека он видел впервые, но на
нем лежал тот же отпечаток напряженности и страха. Оба повернулись к ним
резко, выдав тем самым, насколько напряжены их нервы. И оба вздрогнули,
когда открылась дверь. Молодой доктор посмотрел на Комина, зрачки его
расширились.
- Опять вы, - узнал он. - Как вам...
- Не имеет значения, - быстро прервал Кочрейн. Взгляд его скакал по
палате - с врача перебегал на пол, с предмета переходил на предмет,
останавливаясь на всем, кроме белой кровати с поднятой вокруг нее сеткой. -
Есть перемены?
Все начало меркнуть в глазах у Комина. Он сделал несколько шагов
вперед, его притягивал этот белый огороженный полукруг между двумя
мужчинами, за нагромождением какой-то аппаратуры и лабораторными столами.
Свет горел очень яркий и ясный. Он весь был сфокусирован на кровати, а то,
что располагалось вне, таяло и уходило в небытие: люди, голоса, чувства...
Где-то далеко, в ином мире, врач говорил:
- Никаких перемен. Мы с Росом закончили...
"Нет. Мне хватило того, что было на Марсе. Я слышал, как он кричал,
видел, как он умирает, с меня хватит. Невозможно смотреть еще и на это".
Голос - того, другого:
- Я вам уже говорил о полученных данных. Я их проверил, насколько это
было возможно. Но нельзя же заставить оборудование делать то, что оно
сделать не в силах. Придется подождать до развития новой науки. - Волнение в
голосе звучит сильнее страха, сильнее всего остального.
- Знаю, Рос. Мне это известно...
Голоса, люди, напряжение, страх - все это вращается быстрее и быстрее,
растворяясь в сгущающемся тумане, окружающем единственное яркое пятно света.
Комин бессознательно вытянул руки вперед и ухватился за холодный металл
спинки кровати. Так он и стоял, пока тепло и сила полностью не вытекли из
него, и он остался опустошенным, если не считать того тошнотворного ужаса,
которым он был охвачен.
То, что лежало на кровати с ограждением по краям, было Баллантайном.
Баллантайном, но мертвым, абсолютно мертвым. Никакое покрывало не могло
укрыть его мертвизну; даже слабое дыхание не колебало впалые ребра, ни
малейший пульс не бился под прозрачной ледяной кожей, линии вен потемнели, а
лицо...
Лицо было мертвым. И все-таки в нем было движение.
Легкое непрерывное подергивание и шевеление плоти, которые Комин
заметил еще тогда, когда Баллантайн был жив, теперь усилились и
подчеркивали, что он мертв. Это походило на то, будто какая-то новая жуткая
форма жизни претендовала на ту оболочку, которую оставил ей Баллантайн:
безмозглая, слепая, бесчувственная жизнь, она умела только шевелиться,
совершать движения и поддерживать напряжение мышц, поднимавших и опускавших
части скелета; она заставляла пальцы то сжиматься, то разжиматься, а
голову - поворачиваться из стороны в сторону.
Это было беспричинное движение, не создававшее никакого звука, если не
принимать во внимание шелест покрывала и простыни. Движение наложило
богохульскую руку даже на лицо: оно не несло более никаких следов мысли,
внутри - тоже абсолютная пустота, но мышцы лица двигались...
Комин услышал отдаленный хриплый звук. Это он сам пытался заговорить,