"Юрий Божич. Тень от носа (трагифарс)" - читать интересную книгу автора

Патрисия. Всю жизнь, всю жизнь, душечка, я потратила на Андре. Я
думала, что каждый божий день я бросаю в золотую копилку. А оказалось - в
дырявое ведро, которое...
Катрин. О, мадам! Вы очень удачно вложили отпущенный вам капитал.
Патрисия. Не успокаивайте меня, душечка. Когда меня успокаивают, я
начинаю рыдать. Самое горькое утешение я пережила в день взятия Бастилии.
Катрин. Потрясающе! Два века! Мадам, вы выглядите гораздо моложе.
Патрисия. (педагогически). Это было за несколько месяцев до рождения
Андре. Я стояла в парке, под зонтом. И кормила уток. Погода была скверная.
Моросил дождь, нудный, как мексиканские сериалы. И тут вдруг неизвестный
мужлан с лоснящимися щеками возомнил, будто я удручена... (Пародируя.) "Ну,
ну, мадам, такой день, мадам, расправьте плечи, мадам, вдохните полной
грудью..." Бесстыдник! Это у меня-то полная грудь! Впрочем, я не уверена,
что он вообще со мной разговаривал. У него были такие очки! (Сводит глаза к
переносице и подносит к ним " козу" из пальцев.) Ему, чтобы попасть,
обязательно нужно было промахнуться. Но я так сразу огорчилась! Боже! Мне
стало жаль всех: себя, уток, тех, кто штурмовал Бастилию, тех, кто в ней
сидел. (Всхлипывая.) Маркиза де Сада - судьба к нему не благоволила... Я
зарыдала. (Плачет.) А этот утешитель попер на меня, как робокоп. И врезался
в дерево. Так мне (заходясь в рыданиях) стало жаль и его...
Катрин. Мадам, прошу вас... Это не стоит ваших драгоценных слез.
Патрисия. (не унимаясь). Как же не стоит! Если он потом оступился и
рухнул в пруд. И распугал всех уток. А я, как служба спасения на водах,
тянула его на берег. Я тянула, а он скользил и падал, скользил и падал,
скользил и... (Шморгает носом.) А потом родился Андре. (Задумчиво.) Жизнь
так таинственно устроена, душечка. Почему-то, если мужчина спасает женщину,
она выходит за него замуж. И дарит ему ребенка. А если женщина спасает
мужчину, то он ее бросает.
Пауза.
И тоже дарит ребенка. Наверное, дело все-таки в ребенке...
Катрин. (сочувственно). И вы его больше никогда не видели?
Патрисия. Этого ватерполиста? Видела, конечно. Не в пруду же мы это
все... ну, вы понимаете... Хотя Андре очень любит плавать. Просто очень!
Катрин. Вы его, конечно, проклинали?
Патрисия. Конечно, (промокнув платком слезы) нет. Он вполне мог...
заблудиться. С таким - то зрением. Впрочем, с хорошим - он заблудился бы еще
быстрее. (Внезапно радостно.) Но он, душечка, оставил мне вот это! (Достает
из сумочки сложенный лист бумаги, разворачивает, протягивает Катрин.)
Катрин. (разглядывая лист). Что это?
Патрисия. (гордо). Линия шеи.
Катрин. Линия чего?
Патрисия. (показывая на себе). Шеи, шеи. Моей шеи.
Катрин. Похоже на ногу страуса.
Патрисия. Как вам не стыдно, душечка! Он работал почти на ощупь. Как
гончар. Конечно, он щупал не только шею. Но изобразил именно ее. Он трудился
над ней трое суток, едва отрываясь. Я ходила по магазинам, покупала много
зелени, сыра, вина. Ставила перед ним, а он все творил, творил... Ему не
давали покоя полотна старых мастеров флорентийской школы. Он говорил, что
Боттичелли еще в эпоху своей Венеры гениально предвидел появление через века
именно такой шеи. Вообразите, душечка, - такой! Моей! (Чуть помешкав в