"Юрий Божич. Тень от носа (трагифарс)" - читать интересную книгу автора

крупнопанельный экземпляр! Редкая особь, в заячьем треухе, с косой... как
это...
с косой..
Франсуа. Наперевес, мадам. Мой дед, будучи...
Одетта. С косой саженью в плечах! Уж он так тянул, так тянул! Чуть
подлец не раздавил меня. Грудь балконом, курчавая...
Патрисия. А потом вы лазали на столб, да?
Одетта. (как бы смутившись). Ну, я бы, положим, не называла это
столбом, хотя размеры и устремленность ввысь, действительно...
Патрисия. Он был скользкий, обледенелый...
Одетта. Нет, ну, насчет обледенелости, мадам, - это вы, конечно...
это... Разве что в смысле твердости, несокрушимости...
Патрисия. И завладели сафьяновыми сапожками...
Одетта. Как это - завладела! Он сам мне их подарил. При этом тряс
головой и все повторял: жевуземка, жевуземка... О - очень хорошо говорил
по-французски! Даже когда тащил меня из проруби - только, только
по-французски: жевуземка, бля, жевуземка, еп... Русские, мадам, они такие
полиглоты... Он отпаивал меня водкой. То есть вначале он меня поил, потом я
провалилась, а потом он меня отпаивал. В два раза дольше, чем поил.
Патрисия. (с тихим обреченным стоном). Все совпадает, это она,
алкоголичка!..
Раздается телефонный звонок.
Франсуа. (снимает трубку). Замок мсье Бертильона... Мое почтение,
святой отец... Да, конечно... Конечно... Всего доброго, святой отец. Да,
ждем. (Кладет трубку, Катрин.) Это господин кюре, мадам. Обещает быть через
часок.
Катрин. (настороженно). Зачем?
Франсуа. Он говорит, что для успеха таких мероприятий, репетиция -
первейшее дело.
Катрин. Каких еще мероприятий? С тех пор, как он покрестил сына
органиста под именем Арлекин, я его боюсь. Каких, черт возьми, мероприятий,
Франсуа?
Франсуа. Э, погребального свойства.
Катрин. Боже мой, я совсем забыла!.. Число! Какое сегодня число,
Франсуа?
Франсуа. Двенадцатое, мадам.
Катрин. То есть завтра... Но как он догадался?
Франсуа. Мсье Бертильон сам известил его об этом в высшей степени
скорбном событии.
Катрин. (удивленно). Значит, он все знал?..
Франсуа. Я полагаю, мадам, что в отличии от жизни смерть не может быть
вечной тайной.
Катрин. Да, видно, самое трудное в нашем мире - поддержание иллюзий,
этих голограмм, вымощенных изнутри сладкой пустотой, этих каверн,
повествующих о здоровье, этого ликующего вакуума, этого единственного ничто,
способного таить в себе всю полноту существования... Я ведь хотела как
лучше. Даже траур не носила. Вернулась из Нанта, сказала с улыбкой: седьмое
место в марафоне и третье - в заплыве моржей. Знал бы кто, чего мне это
стоило. На девять дней она у меня азартно сражалась в лаун-теннис и очертя
голову носилась на горных лыжах. На сорок - азартно фехтовала, скакала на