"Юрий Божич. Жако, брат мой..." - читать интересную книгу автора

Потом я полдня глушил на нашей крошечной кухне водку. И плакал. Сын
сидел напротив и, как мог, утешал. Потом были разговоры о тех, кто дарит
радость. О предчувствии и судьбе. И обещания навещать Терьку. Обещания,
которые мы регулярно выполняем и которые выполнять нам совсем нетрудно.
Какое-то время спустя мы стали ходить на могилу вместе со Слаем - нашим
вторым псом, на сей раз уже, действительно, чистокровным английским
кокер-спаниелем.
Это рыжее чудо появилось в нашей квартире через два месяца после
трагедии с Терькой. Почти "столичная штучка" - привезен женой из Луганска.
Почти Сильвестр Сталлоне - невозмутим, внешние уголки глаз в минуты
задумчивости опущены книзу (отсюда и имечко). Почти послушен (без
комментариев). Зато сверх всяких "почти" - избалован. И ненаказуем, как все
младшие дети. У него - иммунитет (я другого слова просто не подберу), какой
не снился народным депутатом. Ему позволено все. А чего не позволено, тем он
и не пользуется. Например, он абсолютно равнодушен к обуви (и этим здорово
отличается от Терьки - земля ему пухом, - который в юности с удовольствием
"отобедал" итальянскими туфлями жены). Однако все эти повадки шляхтича у
нашей огненной "пилюли от стресса" компенсируются необыкновенной, поистине
ртутной подвижностью. Так что теперь, когда я хочу подчеркнуть чью-то
способность к самозабвенной метушне, я говорю: суетлив, как спаниель. Да,
понимаю, не Бог-весть какое сравнение. Но зато продолжение определенной -
"спаниельской"! - традиции, введенной еще в XIV-м веке англичанином Чосером.
Тот в романе "Дама из Беата" написал о своей героине: "Ее так привлекали
мужчины, что она, подобно спаниелю, бросалась к ним и суетилась около,
требуя внимания, пока не добивалась своего". (Из чего я делаю вывод, что
улучшить породу - можно, преодолеть - нельзя: гены пальцем не раздавишь.)
Вот перечень его дополнительных кличек: Славка, Славентий, Вячеслав и
даже - Михей. Причем коннотацию "Михей" нужно произносить чуть в нос, так,
будто ты удивлен и отчасти возмущен чем-то в его поведении, и крутишь в
кармане солидную фигу вопроса. Михеем я начал его дразнить уже после того,
как отошла в прошлое полоса его страданий. Нелепая история: на прогулке я
попал ему палкой в заднюю лапу. Разумеется, случайно. Разумеется,
расстроился. Разумеется, палка была трухлявой, да доля - неотвратимой...
Слай ходил-перетаскивался на трех конечностях, стонал. Доктор-ветеринар,
осмотрев раненого, сказал, что перелома он не видит, но что, однако, травмы
опорно-двигательного аппарата у собак лечатся долго. Слаю прописали уколы и
витамины. Жена поинтересовалась, не нужно ли чего еще. "Нужно, - ответил
доктор. - Купите брому. - Пауза. - Хозяину".
Эпопея продолжалась месяца полтора. "Постельный" режим больного
отличался усиленным питанием. Слай научился попрошайничать. Ему постоянно
что-то перепадало со стола. В обмен на деликатесы он готов был даже
заговорить. Лучше всего ему, как и Терьке, давались имена "Ир-ра" и "Юр-ра".
Не знаю, как жена, но лично я был польщен. И отчасти - вдохновлен. Скепсис
сына, чье имя "Даня" Слай артикулировал не вполне членораздельно, был за
пределами моего понимания. Я полагал, что в собачьем обучении уже пора
переходить к более объемным речевым конструкциям. Например, мне очень
нравился обрывок фразы о Вощеве, которую Андрей Платонов поместил в самое
начало своего "Котлована": "...он устраняется с производства вследствие
роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда". И я не
видел причин, по которым бы мы не могли приступать к углубленному изучению