"Юрий Божич. Жако, брат мой..." - читать интересную книгу автора

вовсе наш, "в доску", - после такого дождя жди хорошего отела". В смысле -
самое время нарушить языковые и национальные границы. И хоть вполглаза да
взглянуть на "импортных" попугаев, обосновавшихся в XX-м веке. Благо таковых
хватает.

5

С миной безразличия оставим "лжесвидетельствующего попугая" из
одноименного детектива Эрла Стенли Гарднера вездесущему сыщику Перри Мейсону
(уж этому-то можно довериться, этот - Бог и тираж свидетели! - справится).
Почти с досадой пролистнем историю похищения другой "почтенной птицы",
по прозвищу Эль-Кордоба. Она написана мастерской рукой Рэя Брэдбери, и с ней
в самом деле жаль расставаться. Шутка ли! Эль-Кордоба, обитавший в клетке
прямо на стойке бара "Куба либре", по утверждению автора, был собеседником
самого Хемингуэя! "Все время, пока Папа (так все знакомые называли создателя
"Старика и моря" - Ю.Б.) жил в Финка-Вихия, он был знаком с попугаем и
разговаривал с ним, а попугай разговаривал с Папой. Шли годы, и люди начали
поговаривать, что Хемингуэй стал говорить как попугай, другие же утверждали,
напротив, что попугай научился разговаривать как он! Обычно Папа выстраивал
на прилавке стаканы с выпивкой, садился рядом с клеткой и завязывал с птицей
интереснейший разговор, какой только вам приходилось слышать, и так
продолжалось четыре ночи подряд. К концу второго года этот попугай знал о
Хэме, Томасе Вулфе и Шервуде Андерсоне больше, чем Гертруда Стайн... Иногда,
по большой просьбе, попугай мог выдать: "Были этот старик, и этот мальчик, и
эта лодка, и это море, и эта большая рыба в море..." А потом неторопливо
заедал это крекером". Ходили слухи, что "эта птица сохранила в своей памяти
последний, самый великий и не перенесенный на бумагу роман Папы".
Черно-зеленого Эль-Кордобу украл некто Шелли Капон - "он один из всех
писателей в мире ненавидел Папу" ("один из всех" - конечно же, изящное
преувеличение, которое легче проглотить, чем опровергнуть). Шелли Капоном
владели одновременно два желания - сварганить из "дичи в соусе карри,
нашпигованной диким рисом", славный ужин и заработать на попугае деньги.
Много денег. Но проходимцу это не удалось. Его планы разрушил рассказчик.
Точно заправский гангстер, угрожая, что свернет птице шею, он унес попугая с
собой. И чтобы замести следы и обмануть кубинскую таможню, он "загримировал"
Эль-Кордобу сапожной ваксой и выучил произносить слово "Nevermore". Так
попугай Хеминуэя стал вороном Эдгара По.
Вы спросите: существовал ли Эль-Кордоба на самом деле? Кто ж его знает.
В книге Норберто Фуэнтоса "Хемингуэй на Кубе", которую я не так давно
перелистал, мне не удалось обнаружить даже название - "Куба либре" (впору
воскликнуть: ну естественно! Брэдбери есть Брэдбери...). Описана лишь
знаменитая "Флоридита" - другой бар, в уголке которого любил бражничать с
компанией писатель. После присуждения ему Нобелевской премии этот уголок
друзья оснастили его бюстом. И позже, в течение нескольких лет, официанты и
администрация заведения запрещали клиентам садиться на табурет Хемингуэя,
стоявший прямо под скульптурой. Тем, кто сюда заходит, бронзовая надпись на
стойке бара по-прежнему сообщает, что "Флоридита" является "колыбелью
"дайкири" - коктейля (из рома, лайма и сахара), который жаловал Папа. С
одной, правда, оговоркой: он предпочитал обходиться без сахара, зато плескал
в ароматную смесь грейпфрутового сока и добавлял чуть ликера мараскино. Этот