"Людмила Бояджиева. Ядовитый цветок (Маски любви) " - читать интересную книгу автора

осень. Еще стойко держали летнюю зелень могучие дубы, но клены и ясени все
чаще вспыхивали ярким багрянцем и охрой, особенно там, где пологие склоны
ласкало красноватое вечернее солнце.
Далеко внизу, за аккуратными полосками убранных полей и садов,
виднелись черепичные крыши Гриндельвальда, теснившиеся вокруг центральной
площади. Можно было даже разглядеть округлый купол на башне городской
ратуши и устремленный в небо шпиль собора с золотящимся на верхушке
крестом.
Сандра видела лишь горящую в прозрачном воздухе искорку, но хорошо
представляла старый белокаменный собор с потемневшими статуями святых у
высоких деревянных ворот, чистенький серый булыжник площади со стайками
голубей, алеющие на клумбах кусты пышных бегоний, высокие окна ратуши,
светлые полотняные зонтики уличного кафе и приткнувшиеся к разогретой
солнцем стене дома велосипеды. Сандре нравилось мысленно бродить по уютному
городку, который она пересекала в автомобиле уже несколько раз,
представлять людей, живущих под крышами старых домов, тех мирных
обывателей, что рождаются, взрослеют, производят потомство, не ведая о
своем счастье обыкновенности - праве нормального существования здорового,
сильного человека.
Сандре исполнилось двадцать четыре, но она чувствовала себя умудренной
горьким опытом и обессиленной долгой жизнью старухой. Особенно острым это
ощущение было здесь - на площадке больничного парка, куда она приезжала на
своем инвалидном кресле, чтобы провести весь вечер в одиночестве, наблюдая,
как гаснет закат на склонах гор, а в Гриндельвальде зажигаются теплые
огоньки. Долгие часы раздумий и созерцания приводили все к тому же
болезненному ощущению пустоты, бессмысленности собственного существования,
усиленному неожиданной потерей.
Тщетно прождав до глубоких сумерек, Сандра смогла признаться себе, что
скучает по забавному человеку, появившемуся здесь однажды и назвавшему её
Феей.
Как обычно за последние четыре года, Сандра проводила сентябрь в этом
швейцарском санатории, славящемся своими целебными водами и медицинским
персоналом, успешно справлявшемся с травмами костей и позвоночника или, как
здесь говорили, нарушениями опорно-двигательного аппарата.
Она уже неделю принимала ванны, сеансы массажа и физиотерапии, охотно
"прогуливалась" по аллеям большого парка, выбирая самые уединенные уголки.
Обществу разговорчивых дам Сандра предпочитала чтение. Она основательно
изучила неплохую санаторную библиотеку, открыв для себя английскую поэзию
XIX века.
В тот день после массажа и завтрака Сандра "сбежала" от навязывающейся
ей в подружки соседки по столу - грузной дамы, страдающей артритом. С
томиком Уильяма Блейка она затаилась среди кустов барбариса, усеянного
лаково-красными продолговатыми ягодами. Отрывая взгляд от страниц, Сандра
витала в мечтах над Гриндельвальдом, беззвучно шевеля губами:
"В одном мгновенье видеть вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность
И небо - в чашечке цветка".
Именно эти слова должны были стать девизом её существования,
ограниченного тесными рамками физической немощи.