"Салли Боумен. Любовники и лжецы. Книга 1" - читать интересную книгу авторатон Ламартина. - Я была еще школьницей. Паскаль - старый друг моего отца.
- А-а, понятно, - протянул Дженкинс и, к облегчению Женевьевы, тут же утратил интерес к этой теме. Да, много лет назад, в Бейруте. И никогда он не был другом ее отца, скорее наоборот. Хотя отец и получил Пулитцеровскую премию за свои вьетнамские репортажи, но к тому времени слава и бурбон* сделали его дряблым и размагнитили. ______________ * Американское виски. "Старый боевой конь", - говаривал он, потягивая первый за день хайбол* в баре четырехзвездочного отеля "Ледуайен", окруженный раболепной толпой мелкокалиберных журналистов. Сидя в баре, отец находился в центре внимания, расточая виски и анекдоты, а она - тихая, испуганная и всеми забытая - старательно отводила глаза от этого зрелища, предпочитая разглядывать крутившиеся над головой лопасти вентиляторов. ______________ * Виски с содовой и льдом. Старый боевой конь, старый газетный волк, сорокашестилетний выпивоха. Ее отец, живая легенда, великий Сэм Хантер, перед которым преклонялся весь тамошний журналистский корпус. В те дни он больше полагался на стрингеров* и помощников. Раз в неделю отец брал такси и отправлялся в то место, которое называл "фронтом". * Внештатные журналисты, собирающие информацию для различных изданий. Среди компании, собиравшейся в баре, был и молодой фоторепортер. Он был французом, а привел его сюда австралиец, корреспондент ЮПИ.* Паскалю Ламартину исполнилось двадцать три, эта командировка в Бейрут была для него уже третьей. Женевьева видела его снимки и восхищалась ими. Сэм Хантер тоже видел и сразу же объявил их хламом. ______________ * Юнайтед Пресс Интернэшнл - крупное американское агентство новостей. "Фотографии? Да кому они к черту нужны! - было его любимым припевом. - Избавьте меня, ради Бога, от этих пиявок с "лейками" на шее! Один репортаж стоит тысячи фотографий, вот что я вам скажу. Сегодня от этого барахла балдеют, а завтра забывают. А вот слова запоминаются. Они откладываются в проклятой башке проклятого читателя. Запомни это, Женевьева". Неприязнь оказалась взаимной, и Женевьева сразу поняла это. Когда француза представили, он пробормотал что-то вежливое и встал чуть поодаль от толпившейся в баре компании. Какой-то придурок выдал очередную идиотскую шутку, и ее отца понесло. Француз смотрел на него непроницаемым взглядом. Он даже ни разу не заговорил, но Джини чувствовала, как внутри Ламартина клубится неприязнь. Тогда она была очень молодой, очень наивной и очень любила своего отца. Лопасти вентиляторов продолжали вращаться, отец разливался соловьем, а у Джини сжималось сердце. Молодой француз стоял с каменным лицом, не произнося |
|
|