"Салли Боумен. Актриса (Дестини 3) " - читать интересную книгу автора

шторами, Элен зажигала лампы и усаживалась перед черным викторианским
камином. Иногда заваривала себе чай. Этот нехитрый ритуал доставлял ей
удовольствие. На ее родине, в Алабаме, даже в конце года не бывало таких
промозглых холодов. Однако ей нравится этот туманный мрак. И терракотовая
листва лондонских платанов, и кучи мокрых листьев по краям мостовых, и
схваченные утренним инеем ветви и трава, нравился самый запах лондонского
воздуха с острым привкусом земли и копоти. А больше всего этот свет, серый,
мягкий, это тусклое марево над Темзой.
Ей было приятно вглядываться в неспешно угасающий день, смотреть, как
он все больше наливается вечерней темнотой, как зажигаются фонари, как
люди, выскочив из метро, торопятся домой, пряча в воротниках зябнущие щеки.
Эта будничная размеренность убаюкивала. Она надеялась, что скоро выпадет
снег, ведь она видела его только на фотографиях.
В этот домик они попали неожиданно. Сначала они остановились в доме
приятельницы его матери, в роскошных апартаментах на Итон-сквер. Хозяйка
дома, американка по происхождению, была погружена в предрождественские
хлопоты, этой шикарной даме было не до них. Элен вся сжималась от одного ее
вида и от бурной светской круговерти, в которую с таким азартом готов был
окунуться Льюис. Едва они завершили работу над фильмом, Элен почувствовала,
как она устала, как измотаны ее нервы; все события этого безумного лета
словно разом на нее навалились; в искаженном виде, чудовищно переплетаясь,
они вторгались в ее сны. Единственное, что ей было нужно - теперь-то она
поняла это, - очутиться в покойном месте, заползти туда, как заползает в
нору раненый зверь, и, свернувшись калачиком, отлежаться.
На Итон-сквер дольше нельзя было оставаться, и тут Льюису,
пребывавшему по этому поводу в раздражении, позвонила некая леди Энн Нил,
художница-портретистка; Льюис едва ее знал, от общих знакомых она случайно
услышала, что ему нужно жилье, она может предложить свой коттедж.
"Это неподалеку. У меня там же, за домом, студия, - объясняла она чуть
резким голосом, - но я сейчас живу у подруги, так что можете
воспользоваться моим коттеджем".
На следующий день они поехали взглянуть на обещанное пристанище.
Осмотр скромного домика с террасой занял немного времени: две спаленки,
гостиная, кухня. В спаленках медные кровати, накрытые лоскутными одеялами,
тряпичные коврики и керосиновые лампы. На кухне имелась большая черная
плита, шкаф с небрежно расставленным на полках старинным споудским сервизом
- белый с кобальтом - и типично йоркстоунский холоднющий пол. Небольшая
гостиная выглядела уютно, хотя ее и не мешало освежить; на деревянном полу
старинные турецкие коврики, несколько картин на стенах и разные досочки,
приспособленные под книжные полки. Слева и справа от камина - два пухлых
красных кресла, а на каминной полке выстроились рядком: два фарфоровых пса,
синяя стеклянная вазочка с бурыми птичьими перьями, страусиное яйцо и
несколько сизых речных камушков. Ни аккуратности, ни чистоты тем более. У
Льюиса вытянулось лицо, зато Элен радостно воскликнула:
- Ах, Льюис! Как здесь хорошо.
- Ну да, кукольный домик. А холод-то какой. И почему эти чертовы
англичане не признают центрального отопления?
- Льюис, ну пожалуйста.
- Ну ладно, раз уж тебе здесь так нравится.
Так она убедилась в том, что знала давно: Льюис ни в чем не может ей