"Салли Боумен. Актриса (Дестини 3) " - читать интересную книгу автора

отказать.
Переехали на следующий же день, здесь и живут теперь. Льюис являлся
домой лишь для того, чтобы набраться сил для очередной вечеринки; Элен была
предоставлена самой себе. Виделась только с Энн Нил, познакомились при
осмотре дома, а через неделю та попросила ей позировать, Элен тогда еще, в
первые же дни, поняла, как месяцы напролет ждала она, оказывается, этой
уединенной жизни, то ли потому, что с детства к ней привыкла, то ли надеясь
исцелиться.
Иногда она прогуливалась по набережной; а однажды ездила на автобусе в
Риджентс-парк, бродила, смотрела на озеро, на уток, на пустую площадку, где
летом играл джаз-оркестр.
Всматриваясь в ломаные линии веток, она слышала голос матери, ее
рассказы о Лондоне, о парках, об оркестре, играющем марши и вальсы. Как не
хотелось оттуда уходить, ведь мама снова была рядом.
С прогулок шла сразу в свой маленький домик и, если Льюиса дома не
было - а его обычно не было, - позировала Энн, читала или просто смотрела
на каминное пламя, а иногда кормила хозяйского кота; огромный, рыжий, как
апельсин, он изредка к ней наведывался и, полакав молока, важно усаживался
к ней на колени, не сводя с нее янтарных глазищ.
Если бы ее спросили, что хорошего в такой вот жизни, - Льюис пытался
иногда под видом шутки выведать причины ее непонятного затворничества, -
она бы ответила: "Мне тут покойно".
Тут она расстанется с прошлым. Тут обдумает наконец свое будущее,
которое каждый день, каждую неделю напоминает о себе все больше. Надо, надо
думать, не о себе, о ребенке. Ребенок Билли, ее первой любви, окончившейся
так трагически. Он еще не шевелился, но она постоянно его чувствовала. Он
убаюкивал ее разум, незаметно преображая и тело.
Иногда, сидя у камина, она разговаривала со своим ребенком. В Риме,
когда они только приступили к съемкам, она чувствовала себя отвратительно.
Ее нещадно тошнило, утром, вечером, до работы, после, из-за этого была
постоянная слабость и сухость во рту. Как же плохо ей было тогда. Именно
тогда, запершись вечером в одной из комнат palazzo, временном своем приюте,
она писала письма Эдуарду.
Из вечера в вечер она лихорадочно пыталась на бумаге объяснить то, что
не решалась сказать ему в Париже. Эти письма она не отсылала, никогда их не
перечитывала, просто запирала в ящике стола.
Работа над фильмом шла своим чередом, и вдруг что-то изменилось. Тэд
как-то сказал: "Доверяй себе". Эти слова придали ей силы, не только для
съемок, но и для одиноких вечеров в palazzo.
В один такой вечер, примерно через месяц с начала съемок, она извлекла
из стола груду неотосланных писем, бросила их в камин и подожгла. На
следующий день почему-то прекратилась тошнота, будто ее тело и разум
поняли, что она теперь совсем другая. Недомогание прошло совершенно, чем
больше она работала, тем лучше себя чувствовала, откуда что бралось.
Но как только съемки кончились, как только они уехали из Рима, старые
душевные раны и страх перед будущим дали о себе знать. Оставившие ее было
парижские ночные кошмары возобновились, из ночи в ночь терзая ее ужасными
видениями.
Она держит в объятиях Билли; нет, это, оказывается, Эдуард, это Эдуард
умирает, истекая кровью. Во всех снах мама - танцует под песенку о синери,