"Луи Анри Буссенар. Под барабанный бой" - читать интересную книгу автора

душераздирающие стоны умирающих. Австрийская колонна на протяжении ста
метров оказалась выведенной из строя. Зуавы рубили саблями направо и
налево, сбрасывая неприятельских солдат кого в канал, кого в реку.
Десятитысячная дивизия Бурбаки[10], сосредоточенная на правом берегу Сезии,
была спасена.
Но Пьемонтской дивизии, засевшей в Палестро, угрожала вторая
австрийская колонна. Радуясь первому успеху и все более распаляясь, зуавы
двинулись на помощь союзникам. Франкур, шагавший рядом с
сержантом-горнистом, произнес:
- Знаешь, мне сегодня полагается медаль.
Питух остановился, чтобы перевести дух.
- Рад за тебя, земляк!
- И я получу ее, если только австрияки не свернут мне шею.
- Что ж, давай. А я исполню ригодон[11] в твою честь.
- Думаю, за это надо выпить.
- У меня есть вода и кофе, что тебе больше по душе?
- Фу, шляпный сок... В моей фляге есть кое-что получше - водка...
Молоко тигра! Держи, свистун!
- Я капельку, а потом - тебе, Обозный!..
- О! У меня разламывается голова от грохота пушек, - простонал
толстяк.
- Это бывает, - успокоил его горнист. - В дни сражений всегда мучает
мигрень[12] и пересыхает глотка.
- Живей, пошевеливайтесь! Мерным шагом! - Вскоре показались постройки
большой фермы Сан-Пьетро, из которых австрийцы вели наблюдение за Палестро.
Стреляли отовсюду, будь то жилой дом или хлев. Пламя и дым вырывались из
бойниц, проделанных в стенах строений.
Четыре раза поместье переходило от австрийцев к пьемонтцам. Сейчас оно
вновь было в руках захватчиков. Тела убитых устилали землю.
- Смотри-ка, - воскликнул Франкур, указывая на трупы, - берсальеры! Их
называют "пешими охотниками Пьемонта". Похоже, они стали жертвами жестокой
схватки.
Берсальеры слыли превосходными воинами. В бою с превосходящими в
несколько раз силами австрийцев многим из них пришлось сложить головы.
Зуавы ураганом налетели на ферму. Каждое строение было подвергнуто
интенсивному обстрелу, а затем тщательно осмотрено от подвала до чердака.
Не ожидавшие такой яростной атаки австрийцы обратились в бегство.
Сквозь адский шум послышался громкий голос:
- Эй, "шакалы", подбросьте-ка огоньку для этой хибары! Поджарим ее как
следует! - крикнул капитан Ларош Франкуру и Обозному.
- Сейчас, мой капитан, - ответил капрал.
Франкур насадил охапку соломы на кончик штыка, поджег и бросил на
гумно[13]. Товарищи последовали его примеру. Через пять минут все
хозяйственные постройки полыхали. Однако жилой дом оставался нетронутым.
Чтобы отбить у врага охоту возвращаться, необходимо было спалить и его.
Капрал схватил новый пучок соломы и вбежал в открытые двери. В
комнатах царил страшный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном,
разбито, растоптано. Семейные реликвии[14], бережно хранимые и передаваемые
от отца к сыну, портреты, некогда украшавшие стены дома, где в мире и
согласии жило не одно поколение, теперь представляли собой бесформенную