"Луи Буссенар. У экватора (Эпизод из путешествий по Гвиане) " - читать интересную книгу автора

Это была старинная песня-речитатив:

"Иа! иа! уа! а... а...
Иди в мою лодку, брат!
Ие! ие! ие! е... е...
Иди в мою лодку, брат!
Ио! ио! о... о..."

Последний слог Изаба виртуозно долго тянула дрожащим голосом, пока
хватало воздуха в легких.
После учтивого приглашения, адресованного брату, наступала очередь
отца, и далее всех членов многочисленного семейства, близких, друзей -
короче, никто не забывался. Приглашения длились целый час, и песня с ее
смысловым однообразием очень скоро наскучила мне.
Но после жены свою песню затянул муж. У него тоже был приятный глубокий
голос:

"Ио! ио! ио! о... о...
Я не зову сегодня Бога.
Ио! ио! ио! о... о...
Я зову свою сестру..!

После сестры он, естественно, звал отца, мать и так далее до последнего
известного ему родственника.
Вы думаете, на этом пение закончилось? Я тоже надеялся, но напрасно.
Бони уже заразились музыкой и не могли остановиться. На смену "романсам"
пришла импровизация. В новых бесконечных куплетах нашлось место и для меня,
который "скоро увидит свою мадам, свою семью, своих друзей" и так далее и
так далее, потом они взялись за мой карабин, "у которого много пуль". И все
это сопровождалось, разумеется, бесконечными "ио... ие".
Прервать это песнопение могло лишь какое-нибудь отвлекающее действие, и
оно, к счастью, скоро возникло в образе утки-нырка, которая, широко махая
крыльями, пролетела в шестидесяти метрах от нас. Я не мог не сбить ее
выстрелом моего "чока" двенадцатого калибра, содержащего патрон с шестью
граммами английского пороха.
Громкий выстрел прервал очередное "ио... ио" негра-великана. Он
остановился, пораженный. Ружье центрального боя фирмы Гренье давно
притягивало чернокожего. До сих пор ему приходилось видеть только курковые
ружья с медным ударником фирмы Лефоше*, и он не мог представить себе ружья
без этого медного стержня.
______________
* Лефоше Казимир - французский оружейник, изобретатель первого
охотничьего куркового ружья.

Музыка была забыта. Слава Богу! Любопытный, как истинное дитя природы,
бони засыпал меня вопросами, на которые я с радостью отвечал. Это было
лучше, чем слушать "арии". Он говорил на креольском* наречии, которое
занесли в эти края беглые рабы. Мы же с ним общались на смеси из
креольского, французского и бони.
______________