"Ален де Боттон. Интимные подробности " - читать интересную книгу автора

Фундаментом ее душевного равновесия была возможность беспрестанно жаловаться
на судьбу, и, конечно же, стоило кому-нибудь по глупости облегчить ее
участь, как это равновесие нарушалось. Миссис Роджерс нуждалась в жизненных
трудностях и находила их в родителях, в муже, за которого ей пришлось выйти,
в детях, государственном устройстве, продажной прессе, а в свои худшие дни -
и в человечестве как таковом.
Питая слабость к сильным мужчинам (особенно таким, что могли бы
проскакать по деревне верхом на быке), замуж она вышла за последнего рохлю
(Кристофер не оседлал бы и пони). Поскольку ей не хотелось винить в этом
противоречии себя саму, она изо дня в день пилила мужа за то, что он не был
кем-нибудь другим - например, художником Жаком, которого она любила в
студенчестве.
С переездом в маленький домик в Кингстоне уровень жизни Лавинии
опустился много ниже того, к какому она привыкла, а потому миссис Роджерс
обрела привычку едко критиковать чужое богатство (что в одних кругах
воспринималось как социалистические воззрения, а в других - как обыкновенная
зависть). Общее недовольство жизнью она переносила и на ситуацию в мире, так
что каждый ее собеседник быстро уяснял себе, что на дворе стоит десятилетие,
за которым последует неминуемое возвращение Темных веков. А если кто-нибудь
любопытный спрашивал ее, где же доказательства грядущих перемен в мировой
экономике, то Лавиния отвечала ему рассказами о кричащей безвкусице нового
торгового центра, о сдаче в аренду местного кинотеатра и том, что на
дорожках в парке с каждым годом становится все больше собачьего дерьма.
На досуге она собирала коллекцию заварных чайников в форме животных:
кошек, собак, кроликов, жирафов и ежей. Лампы она подбирала в виде
цветов -гостиную освещал большой тюльпан, а в холле раздевающихся гостей
встречал бледный свет розы. Питала она слабость и к ширмам, которыми принято
загораживать бездействующие камины. Таких ширм у нее скопилось более
двадцати, хотя никакого камина - ни горящего, ни бездействующего - в доме не
было.
- Способ подавить сексуальное желание, - объяснила Изабель; на мой
взгляд, довольно жестоко. Она умела ударить наотмашь, когда хотела.
Лавиния не хранила мужу верность, а Изабель отлично знала об этом,
поскольку ее часто задействовали в сценах примирения матери и отца (от чего
она казалась себе единственным взрослым человеком в семье - не самое
приятное ощущение для того, кто жаждет совершать собственные ошибки). Самым
серьезным был роман с отцом девочки, учившейся в одной школе с Изабель,
автомобильным дилером, который продал семье уцененный пикап, но главным
образом стремился устроить веселую жизнь мистеру Роджерсу. К сожалению,
когда обманутая жена дилера анонимно прислала Рождерсам фотографии,
запечатлевшие ее мужа и Лавинию на пляже в Патмосе (тогда как, по словам
Лавинии, она ездила в Джерси с клубом книголюбов), Кристофер и не подумал
закатить сцену ревности; вместо этого он перевел разговор на "Илиаду" и стал
вспоминать, в каких главах там фигурировал пресловутый Патмос.
- Ты думаешь, в этом платье моя грудь действительно выглядит
плоской? -спросила вдруг Изабель. Реплика матери, похоже, до сих пор сидела
в ней занозой.
- Э-э, я не... То есть...
- Не думаю, что все так ужасно. Может, мне и нечем особенно гордиться
по этой части... сам видишь, но это ведь не новость. Извини, я тебя