"Алла Боссарт. Повести Зайцева" - читать интересную книгу автора

Алла Боссарт

Повести Зайцева

От издателя
Посвящается моей учительнице по литературе
Майе Абрамовне Лозовской

Нет никакого интереса в том, как плоды закоренелой праздности моего
давнишнего знакомого, с которым в юные годы мы нередко откупоривали бутылку
дешевого напитка там, где нас заставала жажда, - в беседке какого-нибудь
двора, в чахлом столичном скверике, в залитой ярким светом мастерской его
подруги - текстильной художницы Гришки, всегда в компании ее застенчивого
сожителя, а нашего сокровенного дружка Батурина, - но чаще всего в одном из
теплых подъездов центрального радиуса, - нет ни интереса, ни, следовательно,
смысла рассказывать, как именно попали ко мне эти незатейливые сочинения,
каковым предавался в тот период времени мой, а также Батурина испытанный
собутыльник и попутчик Зайцев Миша, вконец одурев, вероятно, от
многомесячного дворянского безделья. Был он в ту пору студентом, оставаясь
им значительно дольше положенного срока. Зайцеву, как и Батурину, охотно
предоставляли академические отпуска и не отчисляли из учебного заведения,
невзирая на их циничное тунеядство. Заведение художественно-текстильного
профиля, по преимуществу женское, весьма ценило редких обучавшихся там
самцов, независимо от их академического прилежания, и делало им всяческие
необоснованные поблажки. По этой же причине так называемая Гришка, любимая
сожительница, а впоследствии жена Батурина, уже окончила курс наук и
зарабатывала весьма приличные деньги ручным раскрашиванием тканей как
утилитарного назначения: платок ли, шаль, фуляр или газообразный шарф - так
и чисто декоративных батиков, - а сам Батурин совместно с Зайцевым сидели у
нее на шее. Пили портвейн, пели глупые песни и писали: Батурин очень
забористые картины на клеенке с опоясывающими надписями, которые он, не
трезвея никогда, сочинял на пару с Зайцевым; Зайцев же Миша, мужчина тучный,
бородатый и лысый с двадцати одного года, уходил вдруг ни с того ни с сего
из жаркой мастерской или из уютного подъезда, ехал куда-то "к себе" и тоже
писал - вот, как выясняется, вот эти вот самые прозаические фрагменты.
Узнала я об этом чисто случайно и от людей практически посторонних. Зайцев в
то время находился уже где-то на излечении, хотя, возможно, что и за
границей. Никто не знал этого наверняка. Более я не встречала его никогда.
Тот пожилой господин - толстый, бородатый и лысый, которого я вижу ежегодно
на именинах у старинной своей приятельницы из круга бывшего "undergrownd'a",
- хотя и очень похож на Мишу Зайцева, и даже зовется, кажется, Михаилом
Ефимовичем, ровным счетом никакого отношения к спутнику моих
антигравитационных скитаний по годовым кольцам заснеженной и цветущей Москвы
не имеет. Мало ли на свете толстых, лысых и даже бородатых. Может, даже
больше, чем худых, курчавых и бритых. Определенно больше.
Кроме этих незрелых, местами бессмысленных и не всегда грамотных каракулей,
от Зайцева мало что осталось написанного его рукой. Маленькая записка мне из
армии на обороте моей же порванной и таким глумливым образом склеенной
фотографии, что верхняя губа по примеру заячьей приросла к носу, да и в
целом черты моего миловидного лица искажены до неузнаваемости: "От