"Цвет крови" - читать интересную книгу автора (Беттини Марко)

Глава четырнадцатая

От жары и пота плащ прилип к майке и к сиденью машины, а майка плотно приклеилась к спине. Ему казалось, что он путешествует по тропическому лесу, а на самом деле машина только что выехала из города. По обеим сторонам дороги мелькали луга, деревья и холмы. Настоящая деревня. Если верить сведениям, полученным в полицейском управлении, где-то здесь должно находиться логово нигерийских проституток.

Через час окончательно стемнело, и по обочинам дороги действительно замаячили силуэты «ночных бабочек». Жара стала абсолютно невыносимой.

Мормино зажег лампу над приборной доской, в тысячный раз спросив себя, что он делает здесь, к чему эти попытки во внеслужебное время сдвинуть с места зашедшее в тупик следствие. С того дня, как был застрелен Заркаф, прошло уже две недели.

Он сам не мог понять своих мотивов. Подумаешь, убийство какого-то наркомана-араба — большое дело! Однако сразу вслед за тем исламисты вышли на улицы, неонацисты пытались поджечь город, а полицейские избили мусульман.

Дядю этого наркомана, довольно влиятельного в своих кругах человека, застрелили четыре месяца спустя, но это событие уже никого не волнует. Заркаф погиб в неподходящий момент. Смерть Лукмана взорвала общество, в котором долго зрел протест. Заркаф умер, когда вся волна гнева уже выплеснулась наружу.

Нет, Мормино не мог объяснить себе, зачем он здесь. Двумя часами ранее, вернувшись домой после работы, он еще раз перечитал отчеты Сураче о допросах Евы и Анджелы, проституток, к которым захаживал Лукман, а затем взялся за блокнот Марко с записью его беседы с Заркафом.

Мормино был убежден, что арабский торговец хотел извлечь из встречи с журналистом «Воче» конкретную информацию. Почему он назначил Марко свидание в то раннее рождественское утро? Заркаф воспользовался профессиональным любопытством журналиста и завлек его на заброшенную фабрику. И как только этому арабу удавалось держать под контролем такую территорию?

Когда Паоло перечитал запись, его осенило. Заркаф хотел узнать причину смерти Лукмана. Он несколько раз повторил это. Предположим, он был искренен в своем желании. Но его не интересовало, кто вскрыл племяннику живот. Заркаф не спрашивал об этом, словно никак не связывал убийство с ритуальным актом. Между этими двумя событиями произошло что-то еще, и вот как раз это его по-настоящему интересовало. Ведь на самом деле никто из следователей точно не знал, как именно погиб Лукман.

Лежа на диване посреди разбросанных повсюду бумаг, Мормино отыскал ключ к разгадке.

Заркаф нашел Лукмана мертвым. В смерти племянника он не увидел ничего необычного: учитывая образ жизни молодого человека, тот рано или поздно мог погибнуть от передозировки. Дядя спрятал тело или просто оставил его там, где обнаружил, не сомневаясь, что Лукман пал жертвой своего порока. Но кто-то забрал тело, выпотрошил его и перевез в шахту. Заркаф знал, чьих рук это дело.

Затем он изучил информацию, мелькавшую в газетах, и в его душу закрались сомнения. Что, если племянника убили? Кто мог совершить такое? Этого Заркаф узнать не сумел. Журналист, беседовавший с ним, отметил, что его тон изменился, когда речь зашла о врачебных инструментах. Какие в точности слова там прозвучали? «Убийцей может быть медик или тот, кто имеет свободный доступ к лекарственным препаратам».

В этой гипотезе нашлось место и для Дзуккини. Неонацист был сыном нейрохирурга и мог заполучить любые лекарственные средства. Во время разговора Заркаф сказал Марко, что племянник где-то получал редкие медикаменты без рецепта. У Дзуккини нашли скальпель, он свободно заходил в больницу и, если верить фото, был знаком с Лукманом. Да, он мог быть убийцей Заркафа. Но почему Дзуккини повесился в своей камере? После этого нить расследования прервалась, но у шефа криминального отдела еще теплилась надежда: нужно тщательно исследовать контакты жертвы.

Заркаф чувствовал себя господином на заброшенной фабрике. Оттуда мог свободно руководить продажей наркотиков. Он сказал, что хотел защитить племянника от черных, не упомянув, какого роду-племени они были. Лукман особенно ценил нигериек. Быть может, кто-то из нигерийцев угрожал ему. Итак, последняя ниточка привела Мормино в логово проституток.

Полицейский вышел из дома, имея при себе фотографии трех нигериек, которые он извлек из архива: Сони Ивана, Дороти Оквуи и Марии Идову. Возможно, короткая беседа с Марией Идову поможет ему прояснить это дело. Поэтому он и отправился на машине за город.

В течение сорока минут, пока он сидел в засаде, ни одна из трех женщин не появилась. Он вспотел, его вконец измучили жара и влажность. Кобура под плащом натерла кожу. Паоло успел послать ко всем чертям уйму проституток, которые подходили к нему, предлагая свои услуги. То, что он перемещался с места на место и отказывался взять девочку, вызвало у нигериек подозрение.

Теперь все их внимание было приковано к его машине. В конце концов Мормино прочел в рапорте Сураче адрес Сони Ивана, завел мотор и уехал.

По ночной дороге он доехал до квартала, где жил Марко, расположенного неподалеку от железнодорожного вокзала. Нырнув в лабиринт улочек, носящих имена художников XVI и XVII веков, Паоло припарковал машину у грязно-желтого здания.

Подойдя к подъезду, он пинком отворил дверь и прикрыл ее за собой. Пружина была вмонтирована так, чтобы дверь не запиралась. Мормино поднялся по лестнице. На площадке второго этажа он обнаружил три двери. На табличках у звонков были написаны обычные итальянские фамилии. То же повторилось на третьем, четвертом и пятом этажах. Нигерийки бесследно исчезли.

Он спустился на первый этаж и зажег свет. Снова достал рапорт Сураче и прочел адрес. Улицу и номер дома он нашел верно. В бумагах значилось: квартира один — это положено указывать в виде на жительство. Мормино посмотрел на номера квартир: вторая, третья, четвертая. Где же первый номер? Он вернулся ко входной двери: больше квартир не было. Паоло собрался было снова идти наверх, как вдруг заметил ступеньки, ведущие вниз, в подвал. Он вышел на улицу и глянул на отверстия осушительных труб, видневшиеся в фундаменте дома. Затем прошел вдоль фасада, свернул за угол и вошел во двор. На другой стороне дома обнаружились два тускло светившихся окна. Полицейский вернулся назад, подсчитав шаги до входной двери. Это было важно на тот случай, если внутри окажется темно.

Мормино снова вошел в подъезд и спустился в подвал по левой лестнице, не зажигая света. Ступени были крутыми и скользкими. Внизу он ненадолго остановился, чтобы глаза привыкли к темноте. Идея была не слишком удачной: на мгновение ему показалось, что он опять очутился в шахте среди летучих мышей.

Полицейский пошарил рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель, наконец ему это удалось. Темнота отступила. Перед ним был коридор, напоминающий тюремный, с железными дверями по обеим сторонам. «Для каждой девушки — своя камера, — подумал Паоло. — По три двери на каждой стороне, всего шесть». Коридор сворачивал под прямым углом. А, вот и он, первый номер. Берлоги, сдающиеся шлюхам, бомжам и нелегальным иммигрантам. Копейки за постель, но при этом отсутствие воздуха, санузла и кухни.

Мормино знал об этом по рассказам коллег. Ему показалось, что коридор идет по всему периметру дома. Возможно, дверей было больше, чем комнат, если некоторые из них имели по два выхода. Стараясь красться незаметно, Паоло свернул направо. Двери не открывались. Повсюду царила тишина. Похоже, он был здесь один.

Полицейский снова повернул. Теперь он находился прямо у цели. Метров через десять коридор закончился, упершись в стену. Пока он приглядывался, свет погас, и темнота облегчила ему задачу. Из-под железной двери прямо перед ним выбивался свет. Вероятно, щель под дверью заложили изнутри, чтобы не выдавать присутствия людей. Мормино решил прибегнуть к хитрости. Он постучал в дверь. Никто не ответил, и полицейский принялся настойчиво молотить кулаками по железу. На сей раз за дверью послышались движение, возня, потом чей-то голос что-то произнес на неизвестном языке. Сделав вид, что он отходит от двери, Мормино позвал:

— Анджела!

Низкий голос, скорее всего мужской, о чем-то спросил. Полицейский извлек из кармана пистолет и встал наизготовку. Когда в коридоре горел свет, он не заметил глазков на дверях. Впрочем, вряд ли они смогут его разглядеть, даже если свет зажжется опять. Мормино снова повторил псевдоним Сони Нвана, надеясь, что его все-таки впустят:

— Анджела!

Прошло пару минут, потом он услышал, как в железной двери поворачивается замок. Звук был куда приятнее голоса неизвестного мужчины, задавшего ему вопрос. Полицейский догадался, что кто-то чуть приоткрыл дверь. Внутри сейчас тоже было темно.

Мормино с силой бросился на дверь. Он услышал, как что-то хрустнуло, и понял, что сопротивления не будет. Паоло влетел внутрь, и кто-то упал перед ним на пол. Он поискал выключатель и сразу обнаружил его на косяке. Включив свет, он затворил за собою дверь.

Комната без окон, в которой он сейчас находился, больше походила на сарай. Впечатление дополняли ветхий плетеный диван, старые деревянные стулья и цементный пол. На полу неподвижно лежала цветная девушка, в которой Мормино признал Соню Нвана. На фотографии она выглядела более худой. Полицейский не дал ей встать и прижал затылок девушки к полу, размахивая перед ее лицом пистолетом.

— Где Мария? — прорычал он.

Девушка показала рукой на пустой диван в центре комнаты. Мормино поднял и поставил Соню впереди себя, прикрываясь ею. В комнате больше никого не было, но слева от него виднелись еще две двери.

Паоло открыл ближайшую, все еще держа Соню как щит впереди себя. Внутри было темно. Он включил свет. В центре комнаты стояла большая кровать, а в глубине — стенной шкаф, упирающийся в потолок. Никого не было видно.

Захлопнув эту дверь, Мормино бросился к следующей. В соседней комнате свет горел. Она отличалась тем, что один угол был отгорожен занавеской. Вероятно, там находился душ или унитаз. Две отдельные кровати были до пола закрыты покрывалами.

Мормино отбросил Соню в сторону, приподнял одно из покрывал и заглянул под кровать. Там, свернувшись в позе зародыша, лежала женщина. Помахав пистолетом, он приказал ей вылезать.

Когда она выбралась из-под кровати, полицейский узнал в ней Марию. Она была лет на десять старше Сони, и это бросалось в глаза. Короткая стрижка обнажала дефекты кожи.

Угрожая женщинам пистолетом, Мормино заставил их пройти в первую комнату и сесть на диван. На лице Сони был написан животный страх. Марии же удавалось держать себя в руках даже под дулом пистолета. Кто знает, зачем этот мужчина пожаловал сюда? Желая разговорить их, Мормино опустил пушку.

Соня, не отрываясь, продолжала смотреть на поблескивающий пистолет, а Мария, казалось, окончательно успокоилась.

— Ты из полиции? — спросила она.

— Я вооружен. Этого достаточно.

Мария кивнула. Похоже, она все понимала. Мормино вынул из кармана плаща фото Лукмана и положил ей на колени.

— Расскажи мне о нем.

— Он умер.

— Я хочу знать отчего. Кто вскрыл ему живот?

— Полицейский, — констатировала Мария.

Мормино с удивлением отметил, что она произнесла эти слова отчетливо, почти по слогам. Словно говорила их для кого-то другого. Проследив за взглядом Марии, он повернул голову и увидел у себя за спиной высокого и худого цветного мужчину, держащего в руке нож.

Прежде чем Мормино успел развернуться и наставить на него пистолет, мужчина бросился на него с ножом. Раздался резкий вскрик Марии: «Нет!», но коррида уже началась.

Упершись ногами в пол, Мормино выполнил поворот, достойный тореро. Агрессор, промахнувшись на несколько сантиметров, приземлился рядом с Соней. Не успел он подняться, как полицейский, сумев удержать равновесие, направил пистолет ему в грудь, но ни мужчина, ни Соня больше на него не смотрели.

Их внимание было приковано к ножу, валявшемуся рядом. «Странное оружие, — подумал Мормино, — тонкое и совсем короткое лезвие. Что таким можно сделать?» Чернокожий переводил взгляд со своих окровавленных пальцев на ногу Сони, всю в кровавых полосах. В его глазах был страх. Соня стерла следы крови. Она не была ранена, просто испачкана.

Мужчину парализовал ужас, хотя рана, которую он получил при падении, казалась совсем незначительной. Не обращая на пистолет Мормино никакого внимания и не пытаясь подняться с пола, он прислонился спиной к дивану и только смотрел на свою руку.

Полицейский понял, что держит ситуацию под контролем, и спросил его по-итальянски:

— Кто ты?

Мужчина тяжело дышал, не отвечая.

— Я повторяю, кто ты?

В ответ раздался то ли крик, то ли всхлип боли. Мормино приблизился к нему, держа наготове пистолет, и ткнул ногой в бок. Мужчина на мгновение замолчал, но потом принялся стонать еще громче и дышать все тяжелее и тяжелее. Удар ногой в грудную клетку свалил его на пол, и он, казалось, отключился. Мормино посмотрел на Марию.

— Что с ним?

Женщина не ответила. На диване, уставившись на полицейского и застыв, сидела Соня. Без долгих прелюдий Мормино подошел к Марии, схватил ее за горло и бросил на пол, рядом с раненым. Прижав ее лицо к полу, он всунул дуло пистолета ей в ухо, так что она закричала от боли.

— Где он прятался? — спросил Мормино.

Мария показала рукой на дверь первой комнаты, в глубине которой виднелся открытый шкаф. Он явно проявил неосмотрительность, не проверив, скрывается ли кто-нибудь там внутри, подумал Мормино.

— Что с ним такое? — прокричал он, все еще сжимая женщине горло.

— Яд, — с трудом ответила она.

— Кто он, сутенер?

Мария попыталась ответить, но не сразу смогла подобрать слова. Мормино залепил ей пару затрещин, но она продолжала молчать.

— Он колдун. Ю-ю, — ответила Соня.

Мужчину продолжали сотрясать судороги, будто он хотел сорвать с себя одежду. Попытка полицейского посочувствовать ему оказалась тщетной. Приказав Марии лежать, он носком ботинка отодвинул отравленный нож. Затем Мормино извлек наручники, за руку подтащил колдуна в угол комнаты и нацепил браслет ему на правую руку. Заставив Соню приблизиться, он надел ей на руку свободный браслет, протянув цепь через железную рукоятку, торчащую из стены. Стараясь держаться как можно дальше от колдуна, распростертого на бетонном полу, лицом вниз, Соня застыла. Мужчина трясся и стенал. Полицейский схватил Марию за волосы и втащил ее в соседнюю комнату, откуда неожиданно появился колдун, пока она заговаривала ему зубы. Чтобы Соня ничего не видела, он закрыл дверь.

— А теперь отвечай, да поживей, — приказал Мормино.

Женщина попыталась подняться на ноги, но получила удар по лицу пистолетом. Она попробовала сопротивляться, но полицейский резко ударил ее в живот. Мария с трудом перевела дыхание. Мормино отбросил ее на пол и прижал лицом к полу, уперев колени ей в спину. Больше шансов освободиться у мадам не было. Для большего эффекта полицейский еще раз врезал ей по уху, а затем заломил правую руку, приставив пистолет к ее пальцу.

— Уверен, что ты меня понимаешь… Сейчас я задам тебе пару вопросов, и ты мне быстро на них ответишь. Не станешь отвечать — можешь попрощаться со своим пальчиком. Солжешь — тоже останешься без пальца. Покончив с руками, перейдем к ногам, все ясно?

— Да, — всхлипнула Мария.

— Отлично. Запомни же, отвечай по-быстрому.

Мария кивнула в знак того, что поняла.

— Лукман был твоим мужчиной?

— Нет, нет.

— А чем он тут занимался?

— Помогал с девочками.

— Как помогал?

— Ну, трахал их первым.

— То есть насиловал тех, кто не хотел работать?

— Да.

— Ты убила его?

— Нет.

— А кто?

— Его дядя. Он отдал тело.

— Заркаф?

— Да.

— Для чего вы извлекли из него внутренности?

— Магия. Ю-ю. Это урок.

— Урок кому?

— Лукман был наркоман, и он трахал девочек. Это его расплата за девочек и наркотики. Он взял слишком много наркотиков и не заплатил.

— Вы убили его.

— Нет, Заркаф убил его и отдал тело для ю-ю.

— Как он убил его?

— Я не знаю. На теле не было ран.

— Почему он отдал вам тело?

Мария промолчала. Мормино прижал пистолет к ее руке.

— Один, два…

— Заркаф использовал нас. Мы продавали его наркотики, когда он хотел обойти арабов. Он слушался нашего колдуна.

— Ясно, вы помогали ему. Он просто отдал вам тело, чтобы вы хорошо себя вели. Куда вы дели органы?

— Я не понимаю.

— Ну, то, что вы вытащили у него из живота?

— Сожгли для ю-ю. Колдун положил их в вазы для злой магии.

Мормино вспомнил заметки Марко. Там было что-то о нищем, который истекал кровью в одном из бараков бывшей фабрики. Рядом с ним был какой-то сосуд, в котором якобы лежали куски змеи. Да, скорее всего, это и были внутренности Лукмана. Магический ритуал, совершенный над телом несостоятельного должника, превратил его внутренности в мистические предвестники смерти. Там, где они появлялись, кто-нибудь обязательно умирал, а колдун со своим отравленным ножом вроде бы был ни при чем. Так он доказывал, что владеет магией. В конце концов, чтобы держать под контролем всех черных проституток, достаточно было простой мистификации. За время своего пребывания в районе проституток Мормино не заметил ни одного сутенера. Они были не нужны. Будь девушки не столь суеверны, они могли бы запросто сбежать. Но достаточно было пригрозить им колдовством, чтобы они каждый вечер оказывались на месте.

— Вы попросили Заркафа убить Лукмана.

— Да-а.

— И что же он?

— Он сказал, что нет.

— Почему он изменил свое решение?

— Мы бы сами его убили. Но только он мог. Колдун нашел Лукмана на фабрике и преследовал его. Потом Лукман исчез. Сбежал с тем, молодым. Потом приехал Заркаф и отдал нам его уже мертвым.

— С молодым человеком? Кто это был?

— Молодой, с рыжей бородой.

— С длинными волосами?

— Да.

— Он часто приходил на фабрику?

— Я не знаю, я там никогда не была. Так сказал колдун.

Сверху послышался какой-то шум. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он вломился сюда. И если кто-нибудь застукает его здесь, внутри, неприятностей не оберешься. Мормино решил проверить, что там за звуки. Он поднял Марию с пола и усадил ее на край кровати. Пока мадам массировала себе правое ухо, Мормино ударил ее с размаху под подбородок. От удара женщина лишилась чувств. Полицейский уложил ее на кровать, убедился, что она дышит, затем открыл дверь и вернулся в соседнюю комнату.

За время его отсутствия декорация успела поменяться. В углу, где он приковал Соню и колдуна, никого не было. Из стены торчала сломанная ручка, и виднелись следы крови. Комната была пуста. Мормино бросился к двери и убедился, что она заперта изнутри. В замке еще торчали ключи. Он направился ко второй комнате. Там за пластиковой занавеской шевелилась огромная темная тень. Сжимая пистолет, полицейский медленно приблизился к занавеске и отдернул ее. Соня стояла, прижавшись к плитке спиной, а у ее ног, свернувшись под душем, корчился в агонии колдун.

Мормино увидел в руках у девушки нож, а на правой руке мужчины — две длинные глубокие раны. Видимо, Соня дотащила колдуна до душа, добралась до отравленного ножа и утолила свою месть. Может быть, она боялась, что Мормино не даст ей закончить дело, а может, искала очищения под струями воды. Сейчас кровь колдуна стекала в сток. У него клокотало в горле, он захлебывался в мучительных спазмах. Во всем этом было нечто кошмарное.

Мормино взглянул на Соню. Девушка посмотрела на него с вызовом. Полицейский знаком показал ей, чтобы она бросила нож. Она подчинилась. Профессиональным жестом Мормино выдернул какую-то тряпку из стопки белья, лежавшей на кровати, и завернул в нее нож. Потом он кинул Соне ключ от наручников. Она с трудом открыла замок. Паоло приказал ей сесть, снял наручники с руки колдуна и положил их туда же, куда спрятал нож. Затем он посмотрел на девчонку, которую ему следовало арестовать.

— Я дам тебе дельный совет.

Соня смотрела на него без всякого выражения.

— Быстро сваливай отсюда.

Он развернулся и исчез. Соня услышала, как отворилась и захлопнулась железная дверь, затем она поднялась и прошла в соседнюю комнату. Там на кровати лежала Мария — мертвая или без чувств, — этого она уточнять не стала. Вытащив из шкафа сумку с одеждой, Соня пошарила по полкам и нашла на одной из них четыре стопки банкнот. Засунув сокровище в сумочку, она бросилась прочь, чтобы навсегда забыть про все, что было связано с Анджелой, которая два года прожила в подвале без кухни и ванны, называя это место своим домом.

Лука и Клаудия отправились на отдых к морю. Только-только установилась хорошая погода, и они спешили насладиться первыми теплыми деньками. Несмотря на сложную операцию и ежедневные дозы лекарств, Лука чувствовал себя абсолютно здоровым. Он вскакивал с кровати ранним утром, с ощущением счастья и освобождения, горя желанием как можно скорее вернуться к активной жизни. Профессия позволяла ему ходить на работу не каждый день. Таким образом, они с Клаудией могли спокойно провести недельку в отеле на морском побережье, а по возвращении планировали переселиться на виллу в горах. Луке нравилось проводить прохладные вечера у горящего камина.

Для брата и Клаудии наступил новый медовый месяц, думал Марко. Двигаясь на своей «вольво» по широкой улице на окраине города, он представил себе супругов на море и улыбнулся при мысли, что во время их любовных игр частичка его тела всегда будет соприкасаться с телом Клаудии. Между прочим, брат сказал ему, что чувствует в правом боку его, Марко, почку. Что ж, пусть хоть таким образом он станет ближе к ней!

Чтобы отвлечься от картин их интимной близости, он принялся разглядывать окрестности. Справа тянулась стена высотой примерно три метра, обозначающая границы ипподрома. С левой стороны шла череда домов из красного кирпича, впереди, метрах в двухстах отсюда, виднелся перекресток со светофором. Боковые улицы у перекрестка не просматривались, их загораживали дома. Марко взглянул на светофор, который прямо перед ним переключился с зеленого на желтый. Как раз в это время с правой стороны решил пересечь улицу пожилой мужчина, решив, что машина в любом случае должна замедлить ход. Проигнорировав красный свет для пешеходов и неожиданное появление «вольво», он вышел на проезжую часть и замер посреди дороги, между тротуаром и полосой безопасности, прямо перед машиной. Понимая, что если он затормозит, то рискует задеть мужчину, Марко свернул. Ему удалось это сделать без рывков. Машина пересекла стоп-линию и вылетела вправо.

Светофор на перекрестке еще не переключился на зеленый свет для боковых улиц. Медленно текли секунды.

Водитель белого фургона разговаривал по телефону. Он плохо ориентировался в этом районе и уточнял какую-то информацию. Заметив, что на светофоре поменялся свет, он, не дожидаясь зеленого сигнала, выехал на перекресток.

Марко едва перевел дух, поздравив себя с тем, что успешно избежал столкновения с пешеходом, как вдруг справа на него надвинулась белая громадина. Видение мужчины за рулем, сигналившего ему, чтобы предупредить об опасности, представилось ему чем-то нереальным. Фургон ударил «вольво» сзади справа. Оглушительный удар закружил машину волчком и отбросил ее на другую сторону перекрестка. Ремень безопасности не дал Марко вылететь из кабины. Натолкнувшись на бордюр тротуара, машина поднялась, словно вставший на дыбы конь, опрокинулась на крышу и, проехав на ней метров двадцать, остановилась у самых дверей булочной. Марко замер, едва не задев головой ближайший фонарный столб.

На его крик из булочной выбежали двое мужчин. Марко висел вниз головой, и крик сдавливал ему горло. Чьи-то руки протянулись сквозь разбитое стекло и отцепили ремень безопасности. Кто-то закричал:

— Быстрее, быстрее, сейчас все взорвется!

Марко принялся молиться, чтобы не сгореть заживо. Руки, высвободившие его из ремня, смягчили удар головой о крышу «вольво» и принялись вытаскивать его через сплющенное от удара окно. Голова быстро оказалась на свободе, но тело зажало в машине. Спасатели удвоили свои усилия. Кусок стекла, войдя Марко в правый бок, пронизал его острой болью. Но страх сгореть заживо не дал ему закричать. Вытерпев боль, раздирающую ему бока, он отдался во власть своих спасителей и, извиваясь, освободился из железного плена, почувствовав наконец под ногами асфальт.

Кто-то подхватил Марко под мышки и под колени и потащил его тело, казалось, больше ему не принадлежавшее, прочь от машины, над которой уже поднимался синеватый дымок. Марко очнулся сидя на асфальте. Он был весь в крови. Боль в левом боку, там, где удалили почку, проникала, казалось, до самого мозга. Рана на правом боку пылала так, будто кто-то поднес к телу горящую свечу. Рубашку, брюки и пиджак заливала темная жидкость, по цвету абсолютно не похожая на кровь.

Несколько минут спустя подъехала «скорая помощь». Опытные руки осторожно уложили его на каталку, задвинув в глубь машины. Новый приступ боли сдавил Марко бока, и он потерял сознание.

Несмотря на то что со времени первого убийства прошли месяцы, а после второго уже две недели, Мормино полагал, что время у него еще есть. Даже если не удастся быстро найти убийцу Заркафа, отсутствие достоверных улик по делу и новые чрезвычайные происшествия заставят всех забыть об этом преступлении.

Паоло пытался распутать это дело, потому что оно полностью изменило его. Он сам не мог понять, какова сейчас его роль. Похоже, в данном случае он скорее выполняет функцию частного детектива-одиночки, нежели обычного полицейского.

Разумеется, Кау вызывал у Мормино восхищение, но походить на капитана он не хотел. Паоло стремился узнать правду, поскольку это помогло бы ему достичь какого-то иного уровня. Он уже преступил черту, и обратного пути не было.

Чтобы приблизиться к ответу на свои вопросы, он избил женщину и грозился отстрелить ей пальцы. Пусть она была рабовладелицей и хозяйкой борделя — все равно, сама мысль о том, что ему пришлось бы совершить, если бы она не ответила, его пугала. Смог бы он нажать на курок? И это еще не все: он — из жалости — отпустил на свободу убийцу. Правда, мотивы Сони понятны, ведь хозяева много лет терроризировали ее и угрожали ей, но теперь клеймо убийцы останется на девушке навсегда. Хотя вообще-то колдун смертельно ранил себя сам, и спасти его от яда все равно было невозможно. Впрочем, несмотря на все свои софистические выкладки, Мормино понимал, что ответственность за происшедшее лежит на нем.

Он стал свидетелем преступления, выступил в роли судьи, вынес обвинительный приговор и отпустил грехи. Кажется, все это не входит в обязанности полицейского. Он превысил свои полномочия. Следователь, судья и палач — не слишком ли много для одного человека? Он не арестовал Марию Идову, потому что это было опасно, однако смертельно напугал ее, и теперь, без колдуна, ее власть над девушками уже не будет абсолютной. Прошло два дня, но тело колдуна нигде еще не было найдено. Впрочем, рано или поздно его обнаружат на какой-нибудь свалке.

Больше всего Паоло хотелось бы сейчас форсировать события, но сделать это в одиночку было очень трудно. Подключить же к делу других полицейских, не рискуя себя скомпрометировать, он не мог. Марко отказался ему помогать, а работать без поддержки означало подвергнуть себя еще большему риску, как показал эксперимент в убежище нигерийских проституток. Он не столько беспокоился о собственной безопасности, сколько боялся оказаться не в то время не в том месте, чтобы потом не пришлось оправдываться. Это был бы его конец как профессионала, и он не хотел вовлечь себя в такую игру.

Мормино требовался союзник, который мог бы обеспечить ему прикрытие. Именно за этим он и пришел в столь ранний час во Дворец правосудия. Здесь в половине девятого его ждала женщина, заместитель прокурора. Так что у него оставался целый час для того, чтобы убедить одного человека подать ему руку помощи. Вместе они смогут это сделать. Правда, когда он остановился у закрытой двери, у него еще не было ни четкого плана, ни продуманных аргументов, чтобы убедить собеседника принять его предложение. Он перевел дыхание и постучал. Глубокий мужской голос пригласил его войти, и Мормино открыл дверь.

— А, привет, Паоло!

— Добрый день, — ответил Мормино, протягивая руку капитану.

— Как дела? — озабоченно спросил Кау.

— Да вроде неплохо, только работы полно.

Кау ничего не ответил, жестом приглашая Мормино сесть.

— Чему обязан? — спросил капитан, устраиваясь не во главе стола, а с краю, — видимо, чтобы не подчеркивать дистанцию между ними.

— Знаешь… мне хотелось бы узнать твое мнение по одному очень деликатному делу.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Это касается убийства Заркафа.

— Ты же знаешь, что я не принимаю участия в расследовании. — Капитан развел руками.

— Да, но я думал… Прошло две недели, а мы ни на шаг не продвинулись в этом деле.

— Мне очень жаль.

— Я пришел просить тебя о помощи.

— Я бы охотно помог тебе, но каким образом?

— Может, ты предоставишь мне записи допросов Заркафа в связи с убийством Лукмана? Мне кажется, с таким человеком было трудно разговаривать.

Мормино закинул удочку и выжидательно смотрел на Кау.

— Но я отослал оперативной бригаде все материалы на следующий же день после убийства.

— Я знаю, я их прочел, — соврал Мормино, — но ничего не нашел в них. Мне хотелось бы узнать, что ты сам вынес из беседы с ним, а не то, что записано в протоколе. Здесь очень помогла бы твоя интуиция, твое умение сохранять объективность и нейтралитет.

Кау задумчиво постукивал пальцем по щеке. Он пытался правильно оценить ситуацию. Смысл предложения был ясен: неофициальное сотрудничество.

— Ты сейчас говоришь от своего имени или от имени всей оперативной группы?

— Сейчас я говорю как шеф криминального отдела, который связан по рукам и ногам. Думаю, что Бергонцони, безусловно, оценил бы мой поступок.

— Бергонцони не смог бы арестовать преступника, даже если бы поймал его над трупом с дымящимся пистолетом в руках. Единственное, что его волнует, это одобрение прокурора.

Наконец-то удалось растопить лед, подумал Мормино и продолжил атаку:

— Они снова хотят найти козла отпущения. И им все равно, кто это будет.

— Да, чем больше времени проходит со дня убийства, тем труднее обнаружить преступника. Арест Дзуккини был исключением. Маттеуцци нужно найти виновного, чтобы иметь хорошие показатели раскрытия преступлений и чтобы успокоить общественность. После того, что случилось в январе, он и слышать ни о чем не хочет. Скорее всего, прокурор предпочтет вообще никого не арестовывать.

— А сам ты все еще убежден в том, что Лукмана убил Дзуккини?

— Но есть же доказательства. А ты?

— Да, вот только финал как-то с этим не вяжется.

— Я должен тебе кое-что показать.

Кау поднялся, обошел стол, открыл один из ящиков и вытащил из него два конверта. Мормино внимательно следил за движениями капитана. Кажется, он уже догадывался, о чем пойдет речь. Кау извлек из одного конверта пачку фотографий и протянул их Мормино.

— Взгляни-ка.

На фотографиях был запечатлен Дзуккини с окровавленной физиономией. На одних — анфас, на других — лежащим на спине, голым и в наручниках. Нос молодого человека был сломан. Взгляд Мормино задержался на татуировке-свастике, украшавшей шею молодого человека. Неонацист на этих фотографиях казался более крепким, чем на карточках из архива полиции, сделанных четыре года назад. На нескольких фото двое мужчин помогали подняться девушке с голыми ногами в синяках. Вероятно, это была Аврора Мальи.

— Вы сделали эти снимки сразу же после ареста? — спросил Мормино, возвращая стопку Кау.

— Да, это была идея лейтенанта Агати. Чтобы можно было потом доказать, что нос Дзуккини сломали во время задержания. Не хватало еще, чтобы нас обвинили в том, что мы избивали его. Видел бы ты другие фотографии девушки! Мне не впервой видеть жертву насильника, но могу заверить тебя: он отделал ее как следует. В общем, я не слишком плакал по поводу смерти Дзуккини.

— Ясное дело.

Мормино подумал, что обстоятельства смерти Дзуккини могли испортить репутацию Кау. Неужели на капитана так подействовал этот воинственный сопляк, что он не стал производить тщательное расследование и поддался первому впечатлению? А как поступил он, Мормино, допрашивая нигерийку Марию Идову? Ведь он избивал ее и угрожал женщине, — кем бы она ни была. А кем он сам был в тот момент? Полицейским или просто испуганным мужчиной, страдающим клаустрофобией в темном и мерзком подвале?

— А вот еще нечто любопытное. — Кау показал на второй конверт. — Это дискета. На ней только одна фотография.

Мормино молчал, и Кау продолжил:

— Она поступила к нам на следующий день после смерти Дзуккини. Мы установили, что фотография сделана в подвале больницы и на ней запечатлены Лукман и Дзуккини в момент, когда они обменивались упаковками с наркотиками.

— Экспертизу проводили?

— Ну, фотография, прямо скажем, нечеткая. Я думаю, что она была сделана с помощью видеокамеры, но разрешение слишком низкое. Лица людей скрыты в тени, съемка была произведена сверху, — точная идентификация невозможна.

— А жаль…

— Быть может, тебе удастся извлечь из этого фото еще что-нибудь.

— Ты не отдавал его на анализ в отдел криминальных исследований?

— Нет. Маттеуцци предлагал мне это, но потом дело закрыли. Дзуккини умер, и результаты уже были не важны. Согласно ДНК-анализу, пятна крови на покрывале принадлежали Лукману.

— Предположим, что на фотографии действительно Лукман и Дзуккини. И что это доказывает? То, что они были как-то связаны? Но об этом говорит и анализ крови. Только я не могу понять, при чем же тут Заркаф? И еще одна деталь…

Увидев, что Мормино колеблется, Кау жестом подбодрил его.

— Обещай мне: то, что ты сейчас узнаешь, не выйдет за стены этого кабинета.

— Даю тебе слово.

— Мы получили сведения от одного информатора, — слукавил Мормино, чтобы избежать рассказа о своем визите к Марии Идову. — Он сообщил нам о том, что Лукмана выпотрошили, потому что этого требовал ритуал черной магии, и Заркаф знал об этом. Он не хотел выпускать из-под контроля нигерийцев, которые сбывали его наркотики, и отдал им на откуп тело племянника.

— Они что-то имели против Лукмана?

— Он задолжал им много денег.

— Вот оно что… Заркаф был крупным торговцем наркотиками?

— Ты удивлен?

— Пожалуй, нет. Так вот почему он имел такое влияние: наркотики, деньги, власть.

— Думаю, что это правда.

— Значит, он убил Лукмана?

— Он приказал это сделать, а потом притворился, что обнаружил тело.

— Где они выпотрошили труп?

— На заброшенной фабрике.

— Там, где был убит Заркаф?

— Да, там.

— Дядю и племянника убили в одном и том же месте?

— Похоже, что так.

— Значит, Дзуккини тут ни при чем?

— Возможно, он был исполнителем убийства.

— Расист, который подчиняется какому-то арабу? — тут же возразил Кау, уже успев позабыть о своей уверенности в том, что парень, повесившийся в камере, был наказан по заслугам.

— Я долго размышлял об этом. Но расизм в этой истории не главное. Дзуккини просто ненавидел всех людей, не придерживаясь при этом какой-то особой идеологии. Подумай сам. Испорченный подросток, миллионер. Он вырос, купаясь в деньгах и в осознании собственного превосходства. Дзуккини принадлежал к элите. Он никогда не жил на улице. Его расизм подпитывали книги, фильмы, символика Третьего рейха и дискуссии, ведущиеся за столами в богатых виллах. Я изучил список брошюр, найденных в архиве «Белой (н)а(к)ции», и выбрал оттуда парочку наиболее популярных. Там нет ни единого слова против арабов, наоборот, в текстах они называются важнейшими союзниками в борьбе с настоящими врагами — евреями. Черные низшие расы планируется просто уничтожить, меж тем как евреям предназначена более мучительная участь. Их там обзывают кровососами, продажными ростовщиками, червями, подлыми тварями. Поэтому я думаю, что хотя Дзуккини вполне мог убить Лукмана, в этом не было расистской подоплеки. Не фанатизм тому причиной, а выгода…

Казалось, Кау удивлен.

— Почему ты так решил?

Если бы Мормино умел краснеть, он бы сейчас покраснел. Конечно, он доверял Кау, но все же не хотел раскрывать перед ним все карты. Паоло гордился проделанной им работой.

— Для нас это мало что меняет, — продолжил Кау. — Скажем так, Дзуккини убил Лукмана по заказу Заркафа. Затем дядя передал его тело нигерийцам, которые совершили над ним магический ритуал. Потом кто-то пристрелил Заркафа. Если следовать твоей логике, то круг наших поисков сужается: либо это кто-то из друзей Заркафа, либо кто-то из нигерийцев.

— Здесь пока еще не все ясно.

— Давай-ка снова посмотрим фото на дискете, — предложил Кау, — вдруг ты еще что-нибудь там заметишь.

Капитан подошел к компьютеру, Мормино последовал за ним. Вставив дискету, Кау щелкнул мышью, и фотография появилась на экране. Оба мужчины наклонились вперед, стараясь лучше разглядеть снимок.

— Экспертиза показала, что это Лукман, — Кау указал стрелкой на фигуру слева, — а его сосед — Дзуккини. Но я не узнаю ни того, ни другого. Что ты думаешь?

Полицейский притворился, что внимательно рассматривает фотографию.

— А почему вы решили, что это Дзуккини? У него здесь длинные волосы и рыжая борода, — заметил Мормино больше для виду.

— Ну, вероятно, он специально изменил внешность. У него дома был найден профессиональный набор для театра: фальшивые усы, бороды… Может быть, он загримировался, чтобы встретиться с Лукманом в больнице.

— А для чего они встречались? Чтобы обменяться товаром?

— Скорее всего. Это надежное место для тех, кто хочет скрыться от посторонних глаз. Они и не подозревали о том, что там установлена телекамера.

— Ты прав, — признал Мормино.

И тут его взгляд неожиданно выхватил одну деталь, на которую он никогда не обращал внимания раньше. Паоло еще ближе придвинулся к экрану, чтобы проверить, не ошибся ли он, стиснув от напряжения зубы. Он думал, что как следует изучил фото, а поди ж ты — не заметил очевидного, упустил очень важную подробность. Сейчас он пристально вглядывался в маленький участок кожи трапециевидной формы над ключицей человека с длинными волосами. Свет выхватил его над полоской тьмы. Мормино снова взял пакет с фотографиями Дзуккини и принялся их перебирать.

— Я могу забрать их с собой? — спросил он.

— Да, но только обязательно верни.

В этот момент Мормино совершенно по-иному увидел картину преступления. Ему пришлось сдерживать эмоции, чтобы ничем себя не выдать. Краем глаза он проверил, не заметил ли капитан его смятения.

— Я думаю, тебе стоит забрать это фото и подробно изучить его, — сказал капитан, доставая дискету из компьютера и протягивая ее Мормино. — Может быть, ты обнаружишь что-нибудь важное, с ней стоит поработать. Конечно, это неофициальное предложение.

— Не спорю. А ты мне поможешь?

— Что нужно будет сделать?

— У тебя есть человек, которому ты безусловно доверяешь и который не настучит прокурору?

— Лейтенант Агати. Он подчиняется только мне.

— Отлично. Пошли его на заброшенную фабрику. Вдруг ему удастся обнаружить свидетелей убийства Заркафа. Полицейским это не удалось. Все свидетели как сквозь землю провалились.

— Договорились.

— Не мешало бы также заглянуть в шахту. Я до сих пор не могу понять, почему тело Лукмана привезли именно туда.

— Может быть, чтобы его не нашли на фабрике?

— Да, но зачем было везти труп так далеко?

— Верно, — согласился Кау. — Думаю, прокурор Маттеуцци не оценит… проявленной нами инициативы. Да и твои начальники тоже. Что ж, пока у нас на руках не будет твердых доказательств, никому ни слова о том, что нам удастся раскопать в этом деле. По рукам?

— По рукам!

Крепкое рукопожатие скрепило договор. Мормино направился в кабинет заместителя прокурора, с которой у него была назначена встреча, сжимая в руках дискету и конверт с фотографиями. В первый раз за долгое время он ощущал свое преимущество. Конечно, он доверяет Кау, но пока кое о чем следует умолчать.