"Виктор Петрович Бороздин. И опять мы в небе " - читать интересную книгу автора

внутри. Почему Лена не пришла? Не смогла? Ему так не хватало перед отлетом
ее пристального и теплого взгляда, бесконечно верящего в его умение,
знания, удачу... Лена! Она ворвалась в его жизнь, как врывается в полете
ветер, свежий, уносящий, попутный...
Их встречи всегда были неожиданными. У него что ни день полеты,
подготовки к ним, никогда не знал заранее, когда будет свободен.
Вырвавшись, мчался к Лене в Москву и, оторвав ее от нескончаемых занятий,
подготовок к сессиям на ее геологическом в университете, увозил в
Долгопрудный. Тут в двух шагах лес. Они убегали на лыжах за тридевять
земель, так что обратную дорогу находили с трудом. Возвращались затемно,
покачиваясь от усталости, и до чего же рады были ожидающей их дома горячей
картошке!
Бродить по лесу Лене не в диковину. Она, как и он, таежный бродяжка. С
начала лета всегда в экспедиции. И ему ли, сибиряку, не знать, каково
пробираться по таежному бездорожью с тяжелым рюкзаком! "Подожди немного,
облегчим вам жизнь, - обещал он ей, - будем вас и ваше хозяйство в самую
глушь на дирижаблях забрасывать!" Все аэронавты уверены, что дирижабли и
тут сослужат добрую службу.
Ясноглазая, светловолосая его Лена! Казалось, нет между ними этого все
увеличивающегося расстояния...
...Снежные заряды за окнами рубки по-прежнему резали их путь.
Ветрочет{5} упрямо не хотел менять показания. Впрочем, Николай мог и не
смотреть на его диск, и так было ясно: на корабль беспрестанно жмет боковой
ветер. Корабль сопротивляется ему, кренится, бросается в стороны, идет
наперекор.
"Во время остановки в Мурманске надо будет позвонить на главный
почтамт, - подумал Гудованцев. - Лена наверняка догадается дать туда
телеграмму".
- Как моторы, Николай? - спросил он сидевшего тут же, у корабельного
телеграфа, старшего бортмеханика.
- В порядке, - обернулся к нему Коняшин. И уверенно добавил: - Моторы
не подведут, командир, каждый час проверяю.
У штурманского столика с циркулем и тяжелой штурманской линейкой
работал над навигационной картой первый штурман Алексей Ритсланд. Делал
аэронавигационный расчет - учитывал ветер, снос корабля, выбирал курс.
Уловив короткий миг относительно спокойного положения широко
раскачивающегося корабля, умудрялся нанести на карте нужные линии.
Подверженность дирижабля ветру из-за большой его парусности и сравнительно
небольшой скорости заставляет непрерывно вносить поправки в проложенный
курс.
Ритсланд, налетавший на самолетах больше десяти тысяч часов, на
дирижабле летел впервые. Он быстро свыкся и с размашистой болтанкой, и с
тишиной, которая сопутствует полету дирижабля - моторы гудели где-то
далеко, снаружи, совсем не то, что в самолете, - и с ощущением
необыкновенной легкости корабля. И уже чувствовал себя здесь как дома.
Его участие в этом полете было крайне необходимо. Испытанный полярный
штурман, он до тонкости знал Арктику, избороздил ее вдоль и поперек. На
всем протяжении северного побережья страны от Берингова пролива до
Баренцева моря нет, пожалуй, места, острова или островка, над которыми бы
он не пролетал. Не раз, прихваченный пургой, "куропачил" - зарывался в