"Сергей Петрович Бородин. Костры похода (Звезды над Самаркандом, #2) " - читать интересную книгу автора

никогда Тимур не прочил ни Шахруха, ни Мираншаха в свои наследники. Уже не
было Джахангира, отславился отвагой Омар-Шейх, сраженный стрелой курда, и
уж лучше было потомство Джахангира, внуки Тимура, чем эти двое уцелевших
незадачливых сыновей. Он прикажет своим тайным послам в Герате быть
суровыми с царевичем, прикажет им быть решительными. Даст им право
расправляться с каждым, кто окажется виноват! Только самого царевича не
велит трогать, хватит с него и острастки, нельзя двоих своих сыновей сразу
выставлять на позор. Небось, прослышав про расправу с Мираншахом, Шахрух
уже присмирел, а остепенился ли, переменил ли своих советчиков? Сам не
переменил, так ему их переменят. И без всякого почтения!
Но Тимур устал ходить по темноте, натыкаясь то на щебень, то на камни, то
останавливаясь перед какими-то ямами, закрытыми прошлогодним бурьяном.
Он вышел к юрте царевича Улугбека и остановился у входа, прислушиваясь.
Тяжело дыша и ворочаясь, там неспокойно спал Кайиш-ата, но Улугбека не
было слышно.
Тимур обошел юрту кругом. Караул оцепенел, узнав повелителя, а он приметил
поднятый край кошмы и догадался, что там спит внук.
Пригнувшись, он вошел в темноту юрты, где светлее было лишь у поднятого
края кошмы, и сел на край одеяла у изголовья внука.
Кайиш-ата неслышно поднял голову, вглядываясь в темноту, и не столько
зрением, сколько изощренным слухом узнал повелителя по хрипловатому
дыханию, по привычке посапывать, когда он думал.
Тоненькая рука с длинными пальцами лежала поверх одеяла, а другую руку
мальчик во сне подсунул под щеку.
Тимур взял эту слабенькую, прохладную руку и подержал ее.
Долго бы он сидел так в безмолвии, один со своими раздумьями - неизвестно,
но Улугбек вдруг проснулся и, счастливый, что видит деда так близко от
себя, боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть это желанное видение.
Дед, однако, почувствовал, что мальчик не спит, и рукой, привыкшей
поглаживать разве только лошадиные морды, ласково и нерешительно провел по
щеке внука.
- Ну, как ты?
Старик явно радовался, что среди этой тьмы и безлюдья, среди десятков
тысяч разоспавшихся людей нашелся собеседник.
Улугбек смолчал, но поцеловал руку деда. Потом неожиданно спросил:
- Дедушка! Почему, если у противника конница сильнее, чем у вас, а пешими
вы сильнее, вы посылаете в битву пеших, а конницу, которая слабей, чем у
противника, придерживаете в запасе? Разве так готовят победу? Разве не
лучшую силу надлежит придерживать? Мой достопочтенным отец-наставник
утверждает, что вы поступаете так.
Кайиш-ата в темноте даже раскрыл рот, в страхе ожидая ответа повелителя и
негодуя: "Памятлив, змееныш!"
Тимур оживился, счастливый, что маленький внук один среди ночи размышляет
о воинских делах:
- Глазомер нужен. Насколько кто сильнее. Когда перевес и тут и там
невелик, пехота сильная вскоре потеснит слабую, а вражья конница кинется
на выручку своей пехоте. Тут надо выждать, довести бой до крайности. Дать
вражьей коннице увязнуть в битве. Когда она разбредется, уморится, в
горячке позабудет о твоей засаде, тогда и пусти свою конницу, числом
меньшую, зато свежую, распаленную ожиданием. Она будет сильней не числом,