"Сергей Петрович Бородин. Костры похода (Звезды над Самаркандом, #2) " - читать интересную книгу автора

- Куда ни деться, но и так - тоска.
- Я это давно вижу, да что ж поделаешь?
- Делать-то ничего не поделаешь, а хорошего мало!
- Терпеть надо! Кто не терпит? Каждый свое несет.
- Свою ношу каждый несет. Только б чужую сверху не наваливали!
- А это кому как выпадет. Иной всю жизнь под чужим сокровищем гнется, а
свою пушинку поднять сил нет.
- Бывает, и сила есть, да не дотянешься до своей пушинки: руки коротки.
- Говоришь, как пожилой.
За этим разговором их застал десятник, невзначай возвратившийся в юрту.
Смолкли.
Войска проходили стороной от Мараги, когда Тимур приказал стать на большую
стоянку.
Не в торговом людном Тебризе, до которого отсюда было рукой подать, а
среди предгорий, по берегу мутной торопливой реки, ставили юрты, рыли
пещерки под котлы, заколачивали колья коновязей.
На взгорье раскинулась ставка повелителя - его круглая, белая,
перехваченная красными ковровыми кушаками юрта, окруженная расшитыми и
щеголеватыми юртами цариц, полосатыми шатрами стражи, серыми кибитками
слуг.
С высоты взгорья открывался весь стан, весь этот кочевой город, тесный, но
строгий в его нерушимом порядке, осененный колыхающимся лесом
разнообразных знаков, примет, флажков, поднятых на древках над юртами -
одни выше, другие ниже - по воинскому уставу. Ни лишнего шума, ни суеты -
каждый знал свое дело, свой долг, свое извечное установленное место.
Долго предстояло стоять здесь: Тимур вызвал сюда войска, зимовавшие в
Иране, сюда двинулась пехота, отставшая по пути из Самарканда и
отзимовавшая в Султании.
Один за другим, наскоро откланявшись, а то и молчком, поскакали царские
гонцы к Шахруху в Герат, ко внукам повелителя, правившим завоеванными
царствами, - в Иран, в Индию, в Шираз, в Хамадан, в Кандагар...
Настали погожие дни, и на заре и вечерами весь стан поглядывал, как
поднимается высоко в небо тонкая лазоревая струйка дыма мирного очага
перед белой юртой повелителя. Иногда удавалось подглядеть, как Тимур,
усевшись перед юртой, спустив с плеч халат, голый до пояса, снимал
тюбетей, чтобы брадобрей брил ему голову.
При нем в те дни находились лишь две из младших жен и семь наложниц,
заботившихся о тепле его одеял и порядке в юртах.
Но прибыл наконец царский обоз, и царицы разместились по своим юртам.
Младших царевичей - Ибрагима и Улугбека - отпустили поохотиться в степи.
Сопровождаемые друзьями по играм, охраняемые лишь легким караулом, они
проехали через весь стан и увидели мирное тихое раздолье, покрытое яркой
травой, казалось пылающей зеленым пламенем под весенней яростью солнца.
Временами не солнце слепило их, а эта пронизанная солнцем зелень.
Пощуриваясь, нежась в тепле апрельского дня, царевичи отъехали от охраны в
сторону безлюдных холмов, где первым пушком еще нежной листвы манили к
себе редкие кустарники и какие-то синеватые цветы. С ними ехал один лишь
племянник царского чтеца и рассказчика мальчик Ариф.
Жители бежали из этих пределов. Ничто не нарушало тишину, кроме жужжания
первых пчел. Кое-где приходилось сворачивать, чтобы объехать покинутые